томъ протянувъ руку своей прежней горничной, Жанна сказала:
— Я бы ни за что не узнала тебя, душа моя, ты очень измѣнилась, хотя, конечно, меньше меня.
И Розалія, взглянувъ на эту сѣдую, высохшую, увядшую старуху, которую она покинула молодой, красивой, свѣжей, отвѣчала:
— Правда, вы очень измѣнились, мадамъ Жанна, и больше, чѣмъ слѣдуетъ. Но подумайте, вѣдь мы не видались двадцать четыре года.
Онѣ замолчали и снова задумались. Наконецъ, Жанна пробормотала:
— Была ли ты счастлива, по крайней мѣрѣ?
И Розалія, колебаясь, боясь пробудить слишкомъ горькія воспоминанія, сказала, заикаясь:
— Ну… да, да… сударыня. Я не могу пожаловаться, я была счастливѣе васъ, конечно. Одно только смущало меня, зачѣмъ не осталась здѣсь.
Тутъ она смолкла, испугавшись того, что нечаянно коснулась больного мѣста. Но Жанна возразила кротко:
— Что дѣлать, моя милая, не всегда живешь такъ, какъ хочется. Ты тоже овдовѣла, кажется?—Потомъ голосъ ея дрогнулъ отъ волненія и она продолжала:
— Есть ли у тебя еще… еще дѣти?
— Нѣтъ, сударыня.
— А онъ, твой… твой сынъ, что изъ него вышло? Довольна ли ты имъ?
— Да, сударыня, онъ добрый малый и превосходный работникъ. Полгода тому назадъ онъ женился, а теперь онъ беретъ мою ферму, такъ какъ я останусь съ вами!
Жанна, дрожа отъ волненія, проговорила:
— И такъ ты не покинешь меня больше, милая моя?