ствовала себя болѣе одинокой, болѣе затерянной, болѣе безпомощной, чѣмъ среди пустынныхъ полей.
Когда она вернулась вечеромъ въ гостиницу, ей сказали что какой-то человѣкъ спрашивалъ ее отъ имени г. Поля и обѣщалъ зайти завтра. Кровь прилила ей къ сердцу и она не спала цѣлую ночь, Что если это онъ? Да, это несомнѣнно онъ, хотя по сообщаемымъ примѣтамъ и не похожъ на него.
Когда около девяти часовъ утра постучали въ дверь, она сказала: „Войдите“, готовая броситься съ открытыми объятіями. Появился незнакомецъ. Пока онъ извинялся, что обезпокоилъ ее, и объяснилъ, дѣло, по которому онъ, пришелъ сюда, просилъ уплатить долгъ Поля, она чувствовала на глазахъ слезы и, не желая обнаружить ихъ, кончикомъ пальца снимала скопившіяся по угламъ глазъ слезинки.
Онъ узналъ объ ея пріѣздѣ отъ привратника ихъ улицы Савожъ и, не найдя сына, обратился къ матери. Онъ протянулъ ей бумагу, которую она приняла, ни о чемъ не думая.
Въ ней она прочла цифру 90 франковъ и безпрекословно заплатила долгъ.
Въ этотъ день она не выходила изъ дому.
На слѣдующій день явились другіе кредиторы. Она отдала имъ все, что имѣла, оставивъ только двадцать франковъ, и написала Розаліи о своемъ положеніи.
Она провела эти дни въ ходьбѣ, ожидая отвѣта Розаліи, не зная что дѣлать, какъ убить тяжелое время, нескончаемые часы, не имѣя никого, съ кѣмъ бы можно было поговорить по душѣ, кто бы зналъ ея несчастье. Она ходила безцѣльно, чувствуя непреодолимую потребность уѣхать, вернуться туда, въ свой маленькій домикъ на краю безлюдной дороги.
Нѣсколько дней тому назадъ ей не жилось тамъ,—до та-
