азель Жанна, представить вамъ вашего сосѣда, господина виконта де Ламаръ.
Виконтъ поклонился, сказалъ, что онъ давно желалъ имѣть удовольствіе познакомиться съ ними, и принялся развязно говорить, какъ человѣкъ приличный и пожившій въ свѣтѣ. У него была одна изъ тѣхъ счастливыхъ наружностей, о которыхъ мечтаютъ всѣ женщины и которыя непріятны всѣмъ мужчинамъ. Черные вьющіеся волосы обрамляли его гладкій загорѣвшій лобъ; большія брови, правильныя настолько, что казались искусственными, сообщали особенную глубину и нѣжность его темнымъ глазамъ, бѣлокъ которыхъ былъ слегка синеватъ.
Длинныя густыя рѣсницы придавали взгляду то краснорѣчивое выраженіе страстности, которое въ гостиной смущаетъ высокомѣрную красавицу, а на улицѣ заставляетъ дѣвушку въ платкѣ невольно остановиться съ своей корзинкой и обернуться.
Томная прелесть такого взора заставляетъ невольно предполагать глубину мысли и придаетъ особенное значеніе каждому его слову.
Густая борода, блестящая и мягкая, скрывала немного слишкомъ грубую челюсть.
Послѣ обоюдныхъ любезностей они распрощались.
Черезъ два дня Ламаръ сдѣлалъ имъ первый визитъ.
Онъ пріѣхалъ въ то время, когда они пробовали скамейку, устроенную утромъ подъ высокимъ платаномъ передъ окнами гостиной. Баронъ хотѣлъ, чтобы поставили для симметріи такую же скамейку и подъ липой, но мама, врагъ всякой симметріи, не желала этого. Виконтъ склонился на сторону баронессы.
Затѣмъ онъ заговорилъ о мѣстности, считалъ ее очень „живописной“, такъ какъ въ своихъ одинокихъ прогулкахъ,
