вала отъ него слова: вотъ тебѣ невиданное чудо, неслыханное диво! которые онъ всегда при этомъ случаѣ приговаривалъ.
А я, Демьянъ, да сватъ мой Луганской, изъ за тридевять земель въ Загишпанское государство глядя, смѣкнули такъ: У кого новинка-диковинка есть доморощеная, тотъ за чудесами заморскими не гоняйся; считай звѣзды, а гляди въ ноги, да води усами во всѣ четыре стороны; не тотъ писарь, что хорошо пишетъ, а тотъ, что хорошо подчищаетъ! — Женѣ вѣрь покуда подлѣ боку, жена безъ мужа и вдовы хуже, а за море поѣхалъ, такъ домашнее прогулялъ и поминай какъ звали!
Это сказано для честнаго господина купца Макафлора; а о купчихѣ скажемъ, что она, безъ новой новинки-диковинки вѣка не проживетъ. Женской стыдъ — до порога; переступила, такъ и забыла! Вора хоть золотомъ засыпь, такъ ему некраденый
вала от него слова: вот тебе невиданное чудо, неслыханное диво! которые он всегда при этом случае приговаривал.
А я, Демьян, да сват мой Луганской, из-за тридевять земель в Загишпанское государство глядя, смекнули так: У кого новинка-диковинка есть доморощеная, тот за чудесами заморскими не гоняйся; считай звезды, а гляди в ноги, да води усами во все четыре стороны; не тот писарь, что хорошо пишет, а тот, что хорошо подчищает! — Жене верь покуда подле боку, жена без мужа и вдовы хуже, а за море поехал, так домашнее прогулял и поминай как звали!
Это сказано для честного господина купца Макафлора; а о купчихе скажем, что она, без новой новинки-диковинки века не проживет. Женской стыд — до порога; переступила, так и забыла! Вора хоть золотом засыпь, так ему некраденый
