опамятоваться. Что за нелегкая меня сюда принесла! подумалъ онъ, присѣвъ подъ кливеромъ, у эзельгофта, тутъ замотаютъ такъ, что съ толку своротишь, изъ ума выбьешься! Попалъ я, никакъ, изъ огня, да въ воду! Какъ ни ладишь, ни годишь, а не приноровишься ни какъ къ этой поведенціи, къ морской заведенціи! Не дотянешь — бьютъ; перетянешь — бьютъ; а что и всего хуже, работа въ прокъ нейдетъ; тяни, тяни, да и отдай! Тяни, изъ шкуры лѣзь, тяни — да и отдай! что это за каторга? По моему бы, выдраилъ въ струнку, одинъ разъ, на шабашъ, закрѣпи, да и не замай! А тутъ, не успѣлъ навернуть на планку либо битенгъ, опять сымай, трави, отдавай — а тамъ — опять тяни! На это не станетъ и силъ; у меня руки въ плечахъ оттянуло такъ, что лапы въ полъ-икры болтаются; это не шутка! А глядишь — завтра тоже, послѣ завтра опять тоже… служи самъ на-
опамятоваться. Что за нелегкая меня сюда принесла! подумал он, присев под кливером, у эзельгофта, тут замотают так, что с толку своротишь, из ума выбьешься! Попал я, никак, из огня, да в воду! Как ни ладишь, ни годишь, а не приноровишься никак к этой поведенции, к морской заведенции! Не дотянешь — бьют; перетянешь — бьют; а что и всего хуже, работа в прок нейдет; тяни, тяни, да и отдай! Тяни, из шкуры лезь, тяни — да и отдай! что это за каторга? По-моему бы, выдраил в струнку, один раз, на шабаш, закрепи, да и не замай! А тут, не успел навернуть на планку либо битенг, опять сымай, трави, отдавай — а там — опять тяни! На это не станет и сил; у меня руки в плечах оттянуло так, что лапы в пол-икры болтаются; это не шутка! А глядишь — завтра тоже, послезавтра опять тоже… служи сам на-
