музыки заслушался; поди-ка ты, Фельдмаршалъ мой Кашинъ! Не ломайся овсяникъ, не быть калачемъ, сказалъ ему Иванъ; и этому была участь не завиднѣе перваго, и третьему, Генералу Дюжину также. Но теперь вызвался и пошелъ сослуживецъ и поборникъ Ивана молодова сержанта, поступившій нынѣ на мѣсто убылова, сосланнаго за тридевять земель по гусли самогуды. Зная службу и дисциплину, сталъ онъ подходить къ новому Полководцу почтительно, держалъ мѣрный шагъ, руки по шву, фуражку снялъ на приличномъ разстояніи, однимъ словомъ: шелъ не спотыкался, сталъ не шатался, заговорилъ не заикался, и освѣдомился отъ имени Царскаго о происходящемъ. Иванъ молодой сержантъ спроста безъ прозвища безъ роду безъ племени, а теперь Фельдмаршалъ, полуторный Генералъ и самъ себѣ кавалеръ, обнялъ его, приласкалъ, сказался именемъ своимъ, приказалъ Царю бить челомъ и доложить,
музыки заслушался; поди-ка ты, Фельдмаршал мой Кашин! Не ломайся овсяник, не быть калачем, сказал ему Иван; и этому была участь не завиднее первого, и третьему, Генералу Дюжину также. Но теперь вызвался и пошел сослуживец и поборник Ивана молодова сержанта, поступивший ныне на место убылова, сосланного за тридевять земель по гусли самогуды. Зная службу и дисциплину, стал он подходить к новому Полководцу почтительно, держал мерный шаг, руки по шву, фуражку снял на приличном расстоянии, одним словом: шел не спотыкался, стал не шатался, заговорил не заикался, и осведомился от имени Царского о происходящем. Иван молодой сержант спроста без прозвища без роду без племени, а теперь Фельдмаршал, полуторный Генерал и сам себе кавалер, обнял его, приласкал, сказался именем своим, приказал Царю бить челом и доложить,
