и рѣшила скорѣе позабавить своихъ товарокъ, чѣмъ изъ одного послушанія исполнить волю короля. И вотъ Пампинея начала смѣшную, веселую новеллу. Она говорила:
— Въ народѣ существуетъ пословица: если люди считаютъ негодяя хорошимъ человѣкомъ, онъ можетъ дѣлать зло, и никто этому не повѣритъ. По поводу приведеннаго мной изреченія я могу сказать вамъ очень многое, а также и показать, какъ иногда лицемѣрны бываютъ наши монахи. Они ходятъ въ длинныхъ и широкихъ одеждахъ, придаютъ своимъ лицамъ искусственную блѣдность и смиренно, тихо выпрашиваютъ деньги у людей; зато они громко и увѣренно обвиняютъ всѣхъ въ порокахъ, присущихъ имъ же самимъ; они твердятъ, что долгъ повелѣваетъ имъ собирать приношенія благочестивыхъ людей и увѣряютъ, что всѣ остальные подвигаются по пути къ спасенію, отдавая имъ свои посильныя пожертвованія; лицемѣры эти держатся не такъ, какъ всѣ мы, т. е. не какъ люди сознающіе, что имъ нужно прилагать всевозможныя старанія для достиженія возможности попасть въ рай; нѣтъ, по ихъ поведенію можно подумать, будто они имѣютъ право распоряжаться небомъ. Каждому умирающему подобные монахи обѣщаютъ послѣ его смерти лучшее или худшее мѣсто въ раю, сообразно съ тѣмъ, какую сумму оставитъ онъ на ихъ долю. Такимъ образомъ они силятся обманывать и себя, и тѣхъ, кто имъ вѣритъ. Если бы мнѣ было позволено, я разсказала бы простымъ довѣрчивымъ людямъ о томъ, какія сердца скрываются подъ широкими одеждами этихъ лицемѣровъ. Хорошо было бы, если бы со всѣми такими монахами случилось то же, что произошло съ однимъ изъ нищенствующихъ братьевъ въ Венеціи. Я съ особеннымъ удовольствіемъ разскажу его исторію, такъ какъ надѣюсь, что смѣхомъ и шуткой мнѣ удастся разогнать ту печаль, которая все еще омрачаетъ васъ при воспоминаніи о смерти Гисмондо.
Итакъ, милыя подруги, въ городѣ Имола жилъ одинъ очень испорченный, дурной человѣкъ. Звали его Бертоделла Масса. Жители города Имола видѣли, какую ужасную жизнь онъ велъ, и не только не вѣрили ему, когда онъ лгалъ, но даже и тогда, когда ему случалось сказать правду. Наконецъ, Берто рѣшилъ, что въ родномъ городѣ ему никого не удастся больше провести, и переселился въ Венецію, куда стекается всякій сбродъ. Тутъ онъ задумалъ новую продѣлку, которую еще никогда не приводилъ въ исполненіе. Онъ сдѣлалъ видъ, будто раскаялся въ своей прежней жизни, притворился смиреннымъ, благочестивымъ человѣкомъ, вступилъ въ орденъ нищенствующей братіи и принялъ имя Альберто изъ Имола. Надѣвъ монашескую рясу, лицемѣръ сталъ по наружности вести жизнь святую и суровую; на приходившихъ къ нему онъ накладывалъ эпитеміи, посты; самъ же не ѣлъ мяса и не пилъ вина (когда не могъ достать такого, которое ему нравилось). Никто не замѣчалъ, что лгунъ, мошенникъ, воръ и убійца, сдѣлавшійся внезапно образцовымъ проповѣдникомъ, не бросилъ своихъ прежнихъ пороковъ и тайно предавался имъ. Если во время службы Альберто замѣчалъ, что многіе смотрятъ на него, онъ начиналъ плакать, такъ какъ могъ вызывать слезы на глаза всегда, когда ему хотѣлось. Благодаря проповѣдямъ и слезамъ, братъ Альберто пріобрѣлъ такую любовь венеціанцевъ, что почти всѣ, дѣлавшіе завѣщанія, выбирали его въ душеприказчики; многіе отдавали ему на храненіе драгоцѣнныя вещи и деньги, цѣлыя толпы мужчинъ и
