бывающіе туда съ товарами, выгрузивъ ихъ, складывали въ магазинъ; во многихъ мѣстахъ онъ называется «доганой» (таможней) и содержится на счетъ общины или властителя области. Сдавъ приставленнымъ для этого людямъ всѣ товары подъ росписку, съ обозначеніемъ цѣнъ, и получивъ помѣщеніе магазина, купецъ складывалъ ихъ сюда и запиралъ на ключъ. Завѣдывающій доганой вписывалъ въ таможенную книгу всѣ товары купца на его счетъ и требовалъ потомъ уплаты пошлинъ за всѣ или за часть сложенныхъ въ таможнѣ товаровъ. По этимъ товарнымъ книгамъ факторы нерѣдко справлялись о количествѣ и качествѣ товаровъ, а также какіе купцы ихъ привезли, и когда приходилось къ случаю, сговаривались съ ними о мѣнѣ, размѣнѣ, продажѣ и иномъ сбытѣ. Обычай этотъ существовалъ и въ Палермо, въ Сициліи, гдѣ вдобавокъ находилось, какъ и понынѣ находится, множество женщинъ, имѣющихъ роскошнѣйшее тѣло, но живущихъ не въ ладахъ съ добродѣтелью. Если кто ихъ не знаетъ, то принимаетъ за знатныхъ и вполнѣ порядочныхъ особъ. Готовыя не только обкарнать, но и содрать кожу со всякаго мужчины, онѣ, какъ только пріѣзжаютъ иностранные купцы, тотчасъ освѣдомляются въ таможенной книгѣ, что́ кѣмъ привезено и за сколько это можно продать; затѣмъ своимъ заигрываніемъ и ласковыми словами онѣ ухитряются заманить этихъ купцовъ и опутать ихъ своей любовью. Многихъ онѣ уже завлекли такимъ образомъ и вырвали у нихъ добрую часть товара изъ рукъ, а у иныхъ такъ и весь. Были даже и такіе, что̀ положили тутъ и свои товары, и суда, и тѣло, и кости; такъ ловко владѣла иная цырульница бритвой.
Вотъ не особенно давно и случилось туда пріѣхать, по порученію своихъ хозяевъ, одному нашему флорентинскому юношѣ, по имени Никколо да Чиньяно, а по прозванію Салабаэтто. Онъ прибылъ съ такимъ количествомъ суконъ, отданныхъ ему въ кредитъ на салернской ярмаркѣ, что могъ выручить за нихъ пятьсотъ золотыхъ флориновъ. Уплативъ за товаръ пошлину въ таможнѣ, онъ сложилъ все въ магазинъ и, не особенно торопясь продавать, началъ ходитъ иной разъ на прогулку въ городъ. Онъ былъ бѣлъ, бѣлокуръ и очень легкомысленъ, такъ какъ, жизнь ему улыбалась; поэтому случилось, что одна изъ помянутыхъ цырульницъ, по имени Янкофіоре, услыхала нѣчто о его дѣйствіяхъ и обратила на него свои взоры. Онъ замѣтилъ это и, воображая, что она знатная дама, подумалъ, что прельстилъ ее своею красотой, и пожелалъ вести эту интригу какъ можно скрытнѣе. Ничего не говоря о ней никому, онъ началъ разгуливать передъ жилищемъ дамы. Та увидала это, послѣ того какъ уже нѣсколько дней разжигала его взглядами; дѣлая видъ, что сама по немъ сохнетъ, она послала къ нему тайкомъ одну свою служанку, которая отлично постигла искусство сводничества; со слезами на глазахъ, послѣ различныхъ выдумокъ, она сказала Никколо, что онъ своей красотой и привѣтливостью плѣнилъ ея барыню, что она не находитъ себѣ покоя ни днемъ, ни ночью; поэтому, если ему только угодно, она болѣе всего на свѣтѣ жаждетъ сойтись съ нимъ тайкомъ въ одной банѣ. Вынувъ послѣ этого перстень изъ кошелька, она дала его Никколо отъ имени госпожи. Тотъ, услыхавъ это, обрадовался несказанно, схватилъ перстень, повертѣлъ его передъ глазами и надѣлъ на свой палецъ, а посланной отвѣтилъ, что если госпожа Янкофіоре его любитъ, то пользуется полной взаимностью, такъ какъ и онъ любитъ ее болѣе жизни. Онъ готовъ идти съ нею, куда и когда только она пожелаетъ.
