мнѣ этого счастья, и вамъ запало въ душу рѣшеніе либо умеретъ, либо попасть къ сроку въ Павію, то мнѣ остается только пожалѣть, что я не могу устроить вашего возврата домой со всею тою честью, со всѣмъ великолѣпіемъ и пышностью, какіе должны быть вамъ оказаны по вашимъ добродѣтелямъ. Такъ какъ вы желаете возвратиться немедленно, то я это могу устроить только въ томъ видѣ, какъ вамъ сказалъ.
— Государь, — отвѣчалъ ему Торелло, — ваши милостивыя дѣянія даже и безъ словъ вашихъ уже доказали мнѣ ваше благоволеніе, котораго я никогда не заслуживалъ въ такой высокой мѣрѣ; вѣрьте, что я буду всю жизнь вѣрить вамъ и умру съ этою вѣрою! Но такъ какъ мнѣ необходимо отправиться, то прошу васъ, какъ можно скорѣе исполнить обѣщанное вами: завтра послѣдній день назначеннаго мною срока!
Саладинъ обѣщалъ непремѣнно все устроить. На слѣдующій день, имѣя въ виду въ ту же ночь отправить Торелло домой, Саладинъ повелѣлъ соорудить посреди просторной залы большую и роскошную кровать, съ матрацами, которые, по тамошнему обычаю, были сшиты изъ бархата и суконъ съ золотомъ, а надъ кроватью балдахинъ, шитый причудливыми узорами крупнѣйшимъ жемчугомъ и самыми дорогими каменьями, которые оказались впослѣдствіи безцѣннымъ сокровищемъ; такія же богатыя занавѣси были придѣланы въ видѣ полога. Самого Торелло, совершенно уже оправившагося, онъ велѣлъ одѣть въ сарацинскую одежду, самую богатую и роскошную, какую только удавалось кому-либо видѣть, и на голову его возложить его собственную богатую чалму.
При наступленіи вечера Саладинъ со множествомъ своихъ сановниковъ вошелъ въ комнату Торелло и, сѣвъ рядомъ съ нимъ, едва удерживаясь отъ слезъ, началъ говорить ему:
— Торелло, приближается часъ, когда я долженъ буду разстаться съ вами. Я не могу сопровождать васъ въ томъ пути, которымъ вы воспользуетесь, и потому долженъ съ вами проститься сейчасъ, въ этой комнатѣ. И теперь, прежде чѣмъ поручить васъ Богу, чтобы Онъ хранилъ васъ, прошу, во имя нашей дружбы, вспоминать обо мнѣ. Если возможно, то прежде чѣмъ мы покинемъ эту жизнь, я желалъ бы, чтобы вы хоть одинъ разъ пріѣхали сюда навѣстить меня, когда устроите ваши дѣла въ Ломбардіи. Пусть хоть одинъ только разъ я увижу васъ счастливымъ, и тѣмъ вознагражу себя за внезапную теперешнюю разлуку съ вами, къ которой вы меня принуждаете. А до тѣхъ поръ, пока представится возможность сдѣлать это, вамъ не трудно будетъ увѣдомить меня письмомъ обо всемъ, въ чемъ вы можете имѣть надобность, и я все сдѣлаю для васъ охотнѣе, чѣмъ для кого бы то ни было другого.
Торелло не могъ сдерживать горькихъ слезъ и отвѣтилъ только въ немногихъ словахъ, увѣряя Саладина, что онъ никогда не забудетъ всѣхъ его милостей и доблестей и что онъ исполнитъ все, о чемъ тотъ его проситъ, если только судьба продлитъ его дни.
Саладинъ горячо обнялъ и поцѣловалъ его, со слезами пожелалъ ему счастливаго пути, вышелъ изъ комнаты въ сопровожденіи всѣхъ сановниковъ и направился въ ту залу, гдѣ была приготовлена кровать.
Было уже поздно, и некромантъ приготовлялся къ своимъ волхвованіямъ. Пришелъ врачъ и далъ Торелло особое питье для того, чтобы подкрѣпить его; какъ только Торелло выпилъ его, онъ тотчасъ погрузился въ глубокій сонъ. Тогда его соннаго перенесли, по приказу Саладина, на приготовленное ложе, на которое былъ положенъ большой драгоцѣннѣйшій вѣ-
