долженъ былъ записать все, что было разсказано, а разсказаны они были прекрасно, и я ихъ такъ и записалъ. Скажутъ, пожалуй, что я самъ и былъ ихъ единственнымъ творцомъ и писателемъ (что̀ неправда). Если такъ, я не буду особенно смущенъ тѣмъ, что не всѣ они одинаково хороши: никто, кромѣ Бога, не можетъ создавать, ничего совершеннаго. Карломанъ создалъ паладиновъ, но изъ нихъ однихъ и онъ не сумѣлъ создать цѣлаго войска. Во множествѣ вещей обнаруживается и множество различныхъ качествъ. Никакое поле никогда не было столь тщательно обработано, чтобы на немъ не могла вырости крапива или иная сорная трава, посреди полезныхъ злаковъ. Имѣя въ виду бесѣдовать съ простыми молодыми женщинами, каковы вы всѣ, мои читательницы, не глупо ли было бы гоняться за разными изысканными сюжетами и прилагать излишнія заботы къ тому, чтобы деликатно выражаться? Пусть тотъ, кто будетъ читать, бросаетъ разсказы, которые ему покажутся непріятными и читаетъ только тѣ, что̀ понравятся. Чтобы не вводить никого въ заблужденіе, предъ каждымъ разсказомъ поставлено подробное заглавіе, по которому можно судить о содержаніи новеллы.
Скажутъ еще, быть можетъ, что нѣкоторые разсказы слишкомъ длинны. На это опять таки скажу, что у кого нѣтъ времени, тому глупо тратить его на чтеніе, хотя бы даже и хорошенькихъ разсказовъ. Съ тѣхъ поръ, какъ я началъ писать, прошло много времени до того часа, когда я кончилъ свой трудъ; и все время я помнилъ о томъ, что написанное мною предназначается не для занятыхъ людей, а для свободныхъ; а кому надо убить время, тому никакое чтеніе не покажется длиннымъ, лишь бы оно было подходящее. Краткія исторія годятся болѣе для учащихся, которые должны стремиться не къ тому, чтобы убить время, а употребить его на чтеніе съ пользою; вамъ же, женщинамъ, времени дѣвать некуда, если только оно не занято у васъ удовольствіями. Ни одна изъ васъ не поѣдетъ учиться ни въ Аѳины, ни въ Болонью, ни въ Парижъ; съ вами надо бесѣдовать пространнѣе и толковѣе, чѣмъ съ тѣми, кто уже изощрилъ свой умъ въ наукѣ.
Не сомнѣваюсь, что найдутся еще и такіе, которые будутъ говорить, что мои разсказы наполнены шутками да прибаутками, каковыя будто бы совсѣмъ не приличествуютъ тяжеловѣсному и серьезному автору. Такимъ я, разумѣется, прежде всего долженъ воздать благодарность за ихъ попеченія о моей авторской славѣ. Но имъ я также долженъ возразить кое-что. Я много разъ въ жизни взвѣшивалъ себя, и потому могу увѣрить тѣхъ, кому не случалось меня прикидывать на вѣсахъ, что я человѣкъ легонькій, легонькій какъ орѣховая скорлупа на водѣ. Съ другой стороны, мнѣ думается, что, если ужь духовные проповѣдники нашихъ дней, казня въ своихъ словахъ людскіе пороки и прегрѣшенія, то и дѣло уснащаютъ эти рѣчи шутками и прибаутками, то мнѣ грѣшному, въ моихъ разсказахъ, предназначенныхъ на то, чтобы разгонять скуку у женщинъ, — такія штучки и подавно простительны. Впрочемъ, если бы кто ужь очень развеселился, такъ вѣдь не трудно помочь горю, взявшись за плачъ Іереміи или покаяніе св. Магдалины.
Наконецъ, разумѣется, окажутся и такіе критики, которые попрекнутъ меня за злоязычіе, потому что во многихъ мѣстахъ я говорилъ правду о монахахъ. Такимъ надо простить ихъ укоры; они имѣютъ свои основательныя причины, чтобы высказывать ихъ; монахи — люди добродѣтельные, бѣгущіе, ради угощенія Всевышнему, отъ всякихъ трудовъ и
