Страница:Д. Н. Мамин-Сибиряк. Полное собрание сочинений (1915) т.3.djvu/9

Материал из Викитеки — свободной библиотеки
Эта страница была вычитана


— 5 —

по седьмому годочку. Ну, значить, этотъ бѣглякъ и заберись кь ней ночью въ избу и сейчасъ насѣлъ на вдову. „Подавай деньги...“ Душилъ ее, тиранилъ, ну, баба и придумала. „Въ голбцѣ у меня деньги спрятаны...“ Значить, въ подпольѣ. Повела она его туда. А потомъ какъ закроетъ западню да на щеколду. И какъ ужъ это случилось, а мальчонка-то съ бѣгликомъ въ голбцѣ и попалъ. Бѣглякъ кричитъ: „пусти, а ежели не пустишь, мальчика зарѣжу...“ Ботъ и взметалась вдова: и разбойника выпустить невозможно, и мальчоночку жаль. А мальчоночка-то изъ голбца кричитъ: „Мамынька родимая, бѣглякъ мнѣ пальчикъ рѣжетъ ножомъ... Мамынька родимая, на ножкѣ пальчикъ отрѣзалъ...“ Легко это материнскому сердцу!.. И молилась она, и плакала... А разбойникъ-то ужъ на одной ручкѣ всѣ пальчики обрѣзалъ мальчику. Ну, тогда она не стерпѣла и выпустила его, а онъ совсѣмъ разстервенился и ее затиранилъ до смерти... А потомъ ограбилъ все и убѣжалъ. Мальчоночка-то живъ остался, только пальчиковъ на одной рукѣ не осталось. Такъ и ушелъ бѣглякъ и все бѣгалъ, пока Корнило его не застрѣлилъ за рѣпку. Какъ ни бѣгалъ, значить, а Богъ-то все-таки нашелъ...

2.

Намъ какъ-то особенно хотѣлось слушать этотъ разсказъ о рѣпкѣ, вѣроятно, потому, что въ немъ разбойничья жестокость была мотивирована и разбойничья жестокость несла высшую кару. Слушатель успокаивался потому, что порокъ наказывался. Стихійное зло покрывалось возмездіемъ и отмщеніемъ.

Текущая дѣйствительность иллюстрировалась подвигами „природныхъ“ заводскихъ разбойниковъ. Они не переводились. Савка, Ѳедька Дѣтковъ, Чеботка—все это были свои люди. Ихъ ловили, сажали въ острогъ, потомъ они убѣгали и ихъ опять ловили. Разбойникъ всегда былъ тутъ подъ рукой. Случаи убійства повторялись довольно часто: убили вязниковца Илью, который наканунѣ у насъ пилъ чай, потомъ на дорогѣ застрѣлили повѣреннаго, который везъ деньги, потомъ Чеботка бросился съ ножомъ на заводскаго приказчика Павла Зотеича, потомъ на смерть избили цѣловальника Мишку, потомъ на смерть самымъ звѣрскимъ образомъ замучили гулящую солдатку и т. д. Уголовщина не прекращалась, но случайные примѣры еще ничего не доказывали и скоро забывались, а на первомъ планѣ оставался все-таки настоящій разбойникъ, въ своемъ родѣ спеціалистъ и профессіональный человѣкъ. Онъ являлся чѣмъ-то обреченнымъ, роковымъ н неизбѣжнымъ.

Какъ теперь помню ноябрьское сѣренькое утро. Снѣгъ только выпалъ и не успѣлъ еще потерять присвоенной первому снѣгу дѣвственной бѣлизны. Для насъ, мальчишекъ, это былъ праздникъ. Въ саду, сейчасъ подъ окнами мы уже устраивали катушку, т.-е. гору, какъ говорять здѣсь. Эта катушка занимала все наше вниманіе, и съ мыслью о ней мы просыпались каждое утро. Итакъ, въ одно прекрасное утро, когда по установившемуся порядку мы должны были готовить уроки, я не утерпѣлъ и незамѣтно ускользнулъ изъ классной, чтобы хоть посмотрѣть на предметъ навшхъ вожделѣній. Шелъ мягкій снѣжокъ, обѣщавшій новыя наслажденія. Быбѣгаю стремглавъ въ садъ и останавливаюсь, какъ вкопаниый. По нашей катушкѣ ходилъ какой-то мужикъ съ метлой и волочилъ зловѣще звонившую цѣпь,— онъ былъ въ ножныхъ кандалахъ. — Разбойникъ...—мелькнуло у меня въ головѣ, и я прянулъ назадъ.

Дѣтское любопытство неудержимо. Слѣдующую вылазку мы сдѣлали уже совмѣстно съ братомъ. Сначала посмотрѣли въ щель—разбойникъ съ самымъ