Воронъ и дубъ,
Воронъ съ клювомъ желѣзнымъ,
Воронъ, пьющій горячую кровь, и кидающiй остывшій трупъ,
Воронъ, знающій рѣчь человѣка,
5 И донынѣ, отъ вѣка,
Не забывшiй, какъ су́дьбы развѣдать по рунамъ надзвѣзднымъ,
Воронъ, вѣщая птица Славянъ,
Вѣстникъ Одина, зрящiй, какъ въ мірѣ
Разстилается сумракъ ночной, каждый день простирается шире, —
10 Говоришь ли ты карканьемъ намъ о погибели солнечныхъ странъ?
Воронъ, домъ твой есть дубъ,
Вѣковой,
Что въ раскатахъ громовъ,
Возрожденно-живой,
15 Зеленѣетъ,
И хоть карканьемъ ты возвѣщаешь, что въ сумерки свѣтлыхъ Боговъ,
Между пепельно-дымныхъ, зажженныхъ пожарами дней, облаковъ,
Волкъ явиться посмѣетъ
И оскалитъ на Свѣтлыхъ прожорливый зубъ, —
20 Воронъ, Воронъ, твой дубъ,
Говоритъ, что за сумракомъ новое Солнце восходитъ,
И подъ карканье рунъ вся дубрава живетъ,
И ужъ новыя зори нашъ Бальдеръ, нашъ Бальдеръ выводитъ,
Мы съ Воскресшимъ воскресли, и пляшемъ, сплетясь въ хороводъ.
Ворон и дуб,
Ворон с клювом железным,
Ворон, пьющий горячую кровь, и кидающий остывший труп,
Ворон, знающий речь человека,
5 И доныне, от века,
Не забывший, как су́дьбы разведать по рунам надзвёздным,
Ворон, вещая птица Славян,
Вестник Одина, зрящий, как в мире
Расстилается сумрак ночной, каждый день простирается шире, —
10 Говоришь ли ты карканьем нам о погибели солнечных стран?
Ворон, дом твой есть дуб,
Вековой,
Что в раскатах громов,
Возрождённо-живой,
15 Зеленеет,
И хоть карканьем ты возвещаешь, что в сумерки светлых Богов,
Между пепельно-дымных, зажжённых пожарами дней, облаков,
Волк явиться посмеет
И оскалит на Светлых прожорливый зуб, —
20 Ворон, Ворон, твой дуб,
Говорит, что за сумраком новое Солнце восходит,
И под карканье рун вся дубрава живёт,
И уж новые зори наш Бальдер, наш Бальдер выводит,
Мы с Воскресшим воскресли, и пляшем, сплетясь в хоровод.
