дид и Домн с прочими повторяли за ним. В полунощи же святые воины услышали Голос явившегося им Господа:
— Добр есть начаток изволения вашего, но претерпевший до конца, той спасен будет[1].
Этот Голос Господа все они слышали и были объяты ужасом, но страх их растворялся неземною радостью. И не спали они до утра.
На утро Агриколай, собрав к себе своих друзей и советников, приказал привести из темницы святую сорокочисленную дружину воинов и обратился к ним с такою коварною речью:
— Что скажу вам, то скажу не льстиво и не ложно, но по самой истине: много воинов у нашего царя, но все они не могут равняться с вами ни мудростию, ни мужеством, ни красотою, и моим расположением не пользуются они столько, сколько вы; так не делайте же того, чтобы моя любовь к вам превратилась в ненависть; в ваших руках, и от вас же зависит или сохранить мою любовь к вам, или навлечь на себя мою ненависть.
Святый Кандид на это ответил:
— Жестокий ты льстец, Агриколай! Имя твое[2] согласуется с твоим нравом.
Воевода повторил:
— Не сказал ли я вам, что в вашей власти: или сохранить мою любовь, или возбудить к себе мою ненависть?
Святый Кандид сказал:
— Так как любовь твоя или ненависть к нам зависит, как ты сам говоришь, от нас, то мы избираем ненависть, ибо и мы тебя ненавидим и только у Бога нашего милости и ищем; ты же, свирепый и жестокий человек и враг Бога нашего, не люби нас, будучи беззаконен и завистлив, — тьмою заблуждения объятый и звериным нравом оправдывающий свое лютое имя.
Приведенный в ярость таким дерзновенным ответом святаго, воевода, скрежеща зубами как лев, приказал наложить оковы на святых воинов и заключить их в темницу; но святый Кирион сказал ему:
- ↑ Еванг. от Матф., гл. 10, ст. 22.
- ↑ Αγριος — дикий, свирепый; κόλαξ — льстец.
