что дни его уже были сочтены. Между тѣмъ, не смотря на холодную погоду, онъ осматривалъ всѣ войска, ежедневно частями проходившія черезъ Петербургъ въ Финляндію. Наконецъ, сколько могу припомнить, въ первой половинѣ февраля, числа не припомню, пріѣхавъ въ манежъ Инженернаго замка, гдѣ былъ назначенъ высочайшій смотръ одного изъ проходящихъ маршевыхъ баталіоновъ, мнѣ сказали, что государь, по нездоровью, поручилъ наслѣднику произвести смотръ. Это заставило меня сильно призадуматься, зная какъ мало государь бережетъ себя; но меня со всѣхъ сторонъ успокоивали, увѣряя, что у государя простой гриппъ, къ которому всѣ жители такъ привыкли, что о немъ говорятъ, какъ о самомъ обыкновенномъ насморкѣ. Наконецъ, 15-го февраля я встрѣтилъ государя въ саняхъ катающимся по городу, и совершенно успокоился на счетъ его здоровья.
18-го числа, утромъ, въ 10 часовъ, пріѣхалъ ко мнѣ фельдъ-егерь и сказалъ: „пожалуйте къ государю“. Въ теченіи 1854 г., я получилъ пять разъ подобное приказаніе въ такой же формѣ, и потому убѣжденный, что дѣло идетъ о командировкѣ, уѣзжая изъ дому, я приказалъ камердинеру своему немедленно все приготовить для вѣроятнаго отъѣзда. Нельзя себѣ представить моего ужаса, когда я пріѣхалъ въ Зимній дворецъ и засталъ тамъ уже собранныхъ почти всѣхъ генералъ-адъютантовъ и флигель-адъютантовъ, которые мнѣ объявили, что государь умираетъ!!!
Въ часъ и пять минутъ государь скончался, а чрезъ четверть часа вышелъ къ намъ гр. Владиміръ Ѳедоровичъ Адлербергъ, облитый слезами, и объявилъ, что можно проститься съ покойнымъ. Въ маленькомъ кабинетѣ, на походной желѣзной кровати, покрытый старою шинелью, съ выцвѣвшимъ бобровымъ воротникомъ, лежало тѣло только что преставившагося самодержца всея Руси, столько лѣтъ бывшаго рѣшателемъ судебъ Европы… Съ истинно горькою печалью простился я съ своимъ бывшимъ „генераломъ“ и, машинально вышедши изъ этой комнаты, былъ пораженъ безпорядкомъ и суетой, которые были уже замѣтны во всемъ дворцѣ. Двери были открыты, прислуга бѣгала; наверху, въ большомъ коридорѣ, встрѣтилъ я бѣгущую великую княжну Марію Николаевну, въ сопровожденіи нѣсколькихъ дамъ,—куда, зачѣмъ такъ поспѣшно, когда уже нельзя было
