мой паспортъ, такъ какъ я только что получила разрѣшеніе ея величества ѣхать заграницу.
Планъ мой удался. Вскорѣ я уѣхала изъ Петербурга въ Москву и Троицкое, чтобы устроить свои дѣла и съ первымъ саннымъ путемъ отправиться за границу. Когда графъ Панинъ и другія лица, принимавшія во мнѣ участіе, спрашивали меня, хватитъ ли у меня средствъ на поѣздку, я отвѣчала, что буду путешествовать подъ чужимъ именемъ и буду тратить деньги только на ѣду и на лошадей.
Я вернулась въ Петербургъ въ декабрѣ и въ томъ же мѣсяцѣ отправилась въ Ригу, За нѣсколько дней до моего отъѣзда помощникъ секретаря кабинета принесъ мнѣ отъ имени ея величества четыре тысячи рублей. Не желая раздражать императрицу отказомъ отъ этой смѣхотворной суммы, я принесла счета моего сѣдельника и золотыхъ дѣлъ мастера, доставившаго мнѣ нѣсколько серебряныхъ дорожныхъ вещей.
— Вы видите эти счета, — сказала я ему; — они еще не оплачены; потрудитесь положить на столъ нужную для ихъ оплаты сумму, а остальное возьмите себѣ.
Наконецъ я уѣхала. Я предприняла свое путешествіе, главнымъ образомъ, съ цѣлью осмотрѣть разные города и остановиться на томъ изъ нихъ, гдѣ я могла бы воспитать дѣтей, зная, что лесть челяди, баловство родныхъ и отсутствіе въ Россіи образованныхъ людей не позволятъ мнѣ дать моимъ дѣтямъ дома хорошее воспитаніе и образованіе.
До Риги я доѣхала на почтовыхъ. Отдохнувъ нѣсколько дней, я взяла лошадей до Берлина. Въ Кенигсбергѣ я, по просьбѣ графини Кейзерлингъ, пробыла шесть дней. Тутъ мнѣ пришлось бросить полозья, такъ какъ даже колеса съ трудомъ катились по глубокимъ пескамъ Пруссіи.
Въ Данцигѣ я жила въ лучшей гостиницѣ «Россія», гдѣ останавливались вс русскіе и вообще знатные путешественники. Тѣмъ болѣе меня удивило, что въ залѣ висѣли двѣ картины, изображавшія битвы, проигранныя русскими войсками; раненые и умирающіе на колѣняхъ
