— Еслибы самодержецъ, — отвѣтила я, — разбивая нѣсколько звеньевъ, связывающихъ крестьянина съ помѣщиками, одновременно разбилъ бы звенья, приковывающія помѣщиковъ къ волѣ самодержавныхъ государей, я съ радостью и хоть бы своею кровью подписалась бы подъ этой мѣрой. Впрочемъ, простите мнѣ, если я вамъ скажу, что вы спутали слѣдствія съ причинами. Просвѣщеніе ведетъ къ свободѣ; свобода же безъ просвѣщенія породила бы только анархію и безпорядокъ. Когда низшіе классы моихъ соотечественниковъ будутъ просвѣщены, тогда они будутъ достойны свободы, такъ какъ они тогда только съумѣютъ воспользоваться ею безъ ущерба для своихъ согражданъ и не разрушая порядка и отношеній, неизбѣжныхъ при всякомъ образѣ правленія.
— Вы отлично доказываете, дорогая княгиня, но вы меня еще не убѣдили.
— Въ нашихъ законахъ — продолжала я, — существовалъ противовѣсъ деспотизму помѣщиковъ, и хотя Петръ I и уничтожилъ нѣкоторые изъ этихъ законовъ и даже цѣлый порядокъ судопроизводства, въ которомъ крестьяне могли приносить жалобы на своихъ помѣщиковъ, въ настоящее царствованіе губернаторъ, войдя въ соглашеніе съ предводителемъ дворянства и депутатами своей губерніи, можетъ изъять крестьянъ изъ-подъ деспотическаго давленія помѣщика и передать управленіе его имѣніями и крестьянами особой опекѣ, состоящей изъ выбранныхъ самими дворянами лицъ. Боюсь, что я не съумѣю ясно выразить свою мысль, но я много думала надъ этимъ и мнѣ представляется слѣпорожденный, котораго помѣстили на вершину крутой скалы, окруженной со всѣхъ сторонъ глубокой пропастью; лишенный зрѣнія, онъ не зналъ опасностей своего положенія и безпечно ѣлъ, спалъ спокойно, слушалъ пѣніе птицъ и иногда самъ пѣлъ вмѣстѣ съ ними. Приходитъ несчастный глазной врачъ и возвращаетъ ему зрѣніе, не имѣя, однако, возможности вывести его изъ его ужаснаго положенія. И вотъ — нашъ бѣднякъ прозрѣлъ, но онъ страшно несчастенъ;
