дарственныя записи будутъ объявлены недѣйствительными. Онъ самъ могъ бы разстроить опеку, такъ какъ законъ объ опекѣ надъ лицами, признанными неспособными къ управленію своими имѣніями, такъ ясно соблюдаетъ интересы владѣльца имѣній, что ему сто̀итъ только здраво отвѣтить на нѣкоторые вопросы, чтобы роднымъ его было отказано въ ихъ просьбѣ учредить опеку. Однако Щербининъ этого не сдѣлалъ и его мать и сестры даже убѣдили его, что онѣ для его же блага предприняли этотъ шагъ. Когда я освободила свою дочь, поручившись за нее, и отправила ее въ Ахенъ, я велѣла принести себѣ векселя, подписанные ею; среди нихъ я нашла счета, подписанные не только ею, но и ея мужемъ, и судя по товарамъ, перечисленнымъ въ нихъ, они очевидно были использованы самимъ Щербининымъ. Я не признала эти счета, не желая сознательно давать себя дурачить. Я поэтому снеслась съ опекунами Щербинина и отъ нихъ узнала, что онъ подарилъ своей женѣ прекрасное имѣніе, при чемъ дарственная запись была составлена съ соблюденіемъ всѣхъ требованій закона. Я и сказала имъ, чтобы они обратились въ Сенатъ, который одинъ могъ утвердить ее или признать недѣйствительной, и, разсмотрѣвъ представленные счета, рѣшить, которые изъ нихъ я должна заплатить полностью, и которые они признаютъ подлежащими уплатѣ однимъ Щербининымъ или нами обоими. Дѣло въ Сенатѣ затянулось, и такъ какъ я не желала давать поводъ думать, что я хочу, чтобы имѣніе непремѣнно было присуждено дочери, тѣмъ болѣе, что въ сущности я этого вовсе и не желала, такъ какъ знала, что моя дочь была въ значительной степени виновна въ разстройствѣ состоянія своего мужа, я даже имѣла мужество сказать это генералъ-прокурору, имѣвшему большое вліяніе на рѣшеніе дѣла въ ту или другую сторону, и просила только ускорить его, дабы я могла рѣшить, надо ли мнѣ продавать или заложить свои имѣнія, чтобы заплатить долги дочери и, покончивъ съ дѣлами, уѣхать въ деревню. Наконецъ Сенатъ вынесъ рѣше-
