биткой или за кибиткой вашей дочери. Меня ничто въ мірѣ не заставитъ измѣнить своего рѣшенія увидѣть своими глазами, куда васъ сослали, такъ что будьте добры и не чините мнѣ дальнѣйшихъ препятствій.
Зная упорный и гордый характеръ этого молодого человѣка, я не противилась ему больше, опасаясь, что онъ еще увеличитъ свою вину, самовольно пустившись въ погоню за мной. Онъ доказалъ мнѣ свою преданность своей искренней радостью, когда онъ добился своего. Я не знала еще тогда, что его тревога за меня усилилась вслѣдствіе появленія въ деревнѣ какой-то темной личности, которая постоянно записывала все, что видѣла и слышала. Въ пьяномъ видѣ человѣкъ этотъ разсказалъ, что былъ посланъ съ цѣлью подкупить моихъ людей и узнавать отъ нихъ все, что говорится и дѣлается въ домѣ, и имена лицъ, жившихъ въ моемъ домѣ или навѣщавшихъ меня; онъ увѣрялъ даже, что по дорогѣ я буду схвачена и отправлена далеко въ Сибирь. Все это держалось отъ меня въ секретѣ и я, сама того не подозрѣвая, находилась во власти каждаго изъ своихъ людей; какой-нибудь негодяй могъ бы меня погубить и составить себѣ состояніе, превратившись въ шпіона — въ то время эта профессія была выгоднѣе и почетнѣе всѣхъ остальныхъ. Наконецъ, въ Москвѣ отыскался крестьянинъ изъ новгородской деревни, привезшій въ Москву для продажи гвозди собственнаго производства.
Ко мнѣ пріѣхала моя племянница, княгиня Долгорукова, и осталась со мной до моего отъѣзда изъ Троицкаго. Со мной жили дочери моихъ двухъ двоюродныхъ сестеръ: дѣвицы Исленева и Кочетова[1]. Эта послѣдняя была не совсѣмъ
- ↑ Ея родители поручили ее мнѣ до ея замужества, передавъ мнѣ всѣ свои права. Она уѣхала отъ меня неохотно и съ глубокой печалью. По возвращеніи моемъ въ Троицкое, откуда я не имѣла права выѣзжать, ея родители вернули ее мнѣ, по собственному почину, такъ какъ я бы сама никогда не рѣшилась, ради своего удовольствія, запереть ее въ деревнѣ, когда она по своему возрасту должна была жаждать свѣтскихъ удовольствій.
