номъ въ «зеленой» залѣ, стѣны которой были убраны еловыми и сосновыми вѣтвями. Въ лагерѣ и на праздникахъ, задаваемыхъ великимъ княземъ, говорили преимущественно на нѣмецкомъ языкѣ, а тѣ, кто имъ не владѣлъ, должны были знать по крайней мѣрѣ имена и общеупотребительныя выраженія, чтобы не стать предметомъ насмѣшекъ. Когда праздникъ происходилъ въ имѣніи, принадлежавшемъ великому князю, гдѣ домъ былъ невеликъ и не вмѣщалъ много народу, общество не было такъ многочисленно; послѣ чаю и пунша играли въ камни, довольно безсмысленную игру, которую великій князъ однако очень любилъ. Какъ это времяпрепровожденіе отличалось отъ тѣхъ часовъ, которые мы проводили у великой княгини, гдѣ царили приличіе, тонкій вкусъ и умъ! Ея императорское высочество относилась ко мнѣ съ возрастающимъ дружелюбіемъ; зато и мы съ мужемъ съ каждымъ днемъ все сильнѣе и сильнѣе привязывались къ этой женщинѣ, столь выдающейся по своему уму, по своимъ познаніямъ и по величію и смѣлости своихъ мыслей. Ей разрѣшалось одинъ разъ въ недѣлю ѣздить въ Петербургъ, гдѣ жила въ то время императрица, на свиданіе со своимъ сыномъ, великимъ княземъ Павломъ[1]. — Въ тѣ дни, когда она знала, что я не нахожусь въ Ораніенбаумѣ, она на обратномъ пути изъ Петергофа останавливалась у нашего дома, приглашала меня въ свою карету и увозила къ себѣ; я съ нею проводила остатокъ вечера. Въ тѣхъ случаяхъ, когда она сама не ѣздила въ Ораніенбаумъ, она меня извѣщала объ этомъ письмомъ, и такимъ образомъ между великой княгиней и мной завязалась переписка и установились довѣрчивыя отношенія, составлявшія мое счастье, такъ какъ я была такъ привязана къ ней, что, за исключеніемъ мужа, пожертвовала бы ей рѣшительно всѣмъ.
- ↑ Великій князь проявлялъ по отношенію къ сыну полное равнодушіе и никогда его не посѣщалъ.
