стоинству забыты — исключая Записокъ, которыя представляютъ любопытный матеріалъ для характеристики весьма незаурядной фигуры ихъ автора и цѣнный источникъ для исторіи своего времени.
Записки Дашковой впервые были напечатаны на англійскомъ языкѣ, въ 1840 г.; затѣмъ — на нѣмецкомъ, въ 1857 г., на англійскомъ снова въ 1858 г., на французскомъ и на русскомъ въ Лондонѣ въ 1859 г. Въ 1881 г. он онѣ напечатаны по подлинной рукописи, на французскомъ языкѣ, въ Москвѣ, въ XXI книгѣ «Архива кн. Воронцова»; въ 1906 г. переводъ ихъ появился на страницахъ «Русской Старины». Для настоящаго изданія переводъ сдѣланъ по тексту, напечатанному въ «Архивѣ кн. Воронцова».
Когда Дашкова разсказываетъ событія, непосредственно ея не затрогивавшія, безразличныя для ея честолюбія, она сообщаетъ весьма цѣнныя свѣдѣнія; она умѣла въ такихъ случаяхъ вѣрно подмѣтить все существенное, выдвинуть главное, умѣла правильно оцѣнивать событія и лица. Ея разсказы о царствованіи Петра Ѳеодоровича блестящимъ образомъ свидѣтельствуютъ о дарѣ наблюдательности и рисуютъ живую и вѣрную картину этого страннаго времени, а многіе отдѣльные эпизоды, ею передаваемые, почти до мелочей подтверждаются показаніями другихъ очевидцевъ, напр. Болотова, донесеніями иностранныхъ представителей въ Петербургѣ и даже письмами самого Петра Ѳеодоровича къ Фридриху прусскому. Любопытные штрихи даетъ Дашкова и въ своихъ замѣчаніяхъ о московскомъ бытѣ, съ которымъ она познакомилась въ сравнительно кратковременное свое пребываніе въ Москвѣ вскорѣ послѣ свадьбы. Во всѣхъ такихъ случаяхъ разсказы Дашковой представляютъ интересный, цѣнный и вполнѣ достовѣрный историческій матеріалъ.
Осторожнѣе надо относиться къ тѣмъ страницамъ, гдѣ Дашкова говоритъ о своемъ непосредственномъ участіи въ томъ или другомъ событіи, вообще — о чемъ-либо живо и непосредственно ее затрагивающемъ. Нѣкоторыя особыя черты характера княгини Дашковой дѣлаютъ въ такихъ случаяхъ необходимымъ старательно провѣрять ея разсказы.
«Съ ранняго дѣтства я жаждала любви окружающихъ меня людей и хотѣла заинтересовать собою моихъ близкихъ», говоритъ Дашкова въ самомъ началѣ своихъ записокъ. Эта черта сохранилась навсегда въ характерѣ княгини и даже, съ теченіемъ времени, развилась въ высшей степени: княгиня Дашкова не только все болѣе и болѣе хотѣла интересовать собою своихъ близкихъ, но привыкла считать себя чѣмъ-то совершенно осо-
