титься стали только о себѣ и самыхъ близкихъ. Каждый родственный кружокъ враждебно смотрѣлъ на другіе, скрывая запасы, словно боясь чего то. Въ деревнѣ стало скучно и угрюмо.
Настя, дочь крестьянина Трифона Плотникова, испытала болѣе всѣхъ тяжесть одиночества. Ее раньше всегда считали строгой и неприступной, потому что она на гулянья ходила рѣдко, и парня-„пріяточки“ у нея не было. Парнямъ она нравилась, высокая, румяная, съ сильными руками, съ спокойнымъ и гордымъ взглядомъ. Ея отецъ, тихій задумчивый мужикъ, взялъ покойную свою жену изъ дальней деревни, и родственниковъ въ Малмыжкѣ у него не было. Когда бѣда приступила, онъ потолковалъ съ дочкой и бабкой и ушелъ въ Казань на заработки. Настя перевезла отца на тотъ берегъ рѣки и, вернувшись, долго сидѣла на высокомъ берегу и глядѣла, какъ по низкимъ отлогимъ лугамъ шелъ мѣрной, страннической походкой отецъ.
Раньше бывали неразъ тяжелыя времена, но не бывало того, что́ случилось теперь. Старики разсказывали, что они помнили неурожаи, но тогда бывали запасы, и народъ выкручивался изъ бѣды. Въ старое время люди жили расчетливѣе. Но лѣтъ десять назадъ подати увеличились вдвое; то, что родилось, свозили по рѣкѣ на лодкахъ и зимой на саняхъ въ городъ, деньги же какъ-то въ рукахъ не удерживались.
Когда родственные кружки, замкнувшись, обошли Настю, она сдѣлалась еще строже, еще неприступнѣе къ другимъ. Ей нравилось сидѣть дома, прясть и слушать бабку. Бабка разсказывала про свое прошлое, какъ она была молодая и какъ жила въ услуженіи у купца.
Черезъ два мѣсяца пришло письмо отъ отца. Онъ писалъ, что работать теперь трудно, такъ какъ мужичье навалило въ городъ со всѣхъ сторонъ, но что онъ все-таки работаетъ въ каменьщикахъ, здоровъ, шлетъ свое благословенье и пять рублей денегъ.
Письмо принесъ изъ волости односельчанинъ, мужикъ степенный и вѣрный, но пяти рублей въ конвертѣ не было.
— Волостной старшина письмо мнѣ выдалъ и говоритъ, что батька твой
титься стали только о себе и самых близких. Каждый родственный кружок враждебно смотрел на другие, скрывая запасы, словно боясь чего-то. В деревне стало скучно и угрюмо.
Настя, дочь крестьянина Трифона Плотникова, испытала более всех тяжесть одиночества. Ее раньше всегда считали строгой и неприступной, потому что она на гулянья ходила редко, и парня — «прияточки» у нее не было. Парням она нравилась, высокая, румяная, с сильными руками, с спокойным и гордым взглядом.
Ее отец, тихий задумчивый мужик, взял покойную свою жену из дальней деревни, и родственников в Малмыжке у него не было. Когда беда приступила, он потолковал с дочкой и бабкой и ушел в Казань на заработки. Настя перевезла отца на тот берег реки и, вернувшись, долго сидела на высоком берегу и глядела, как по низким отлогим лугам шел мерной страннической походкой отец.
Раньше бывали не раз тяжелые времена, но не бывало того, что случилось теперь. Старики рассказывали, что они помнили неурожаи, но тогда бывали запасы, и народ выкручивался из беды. В старое время люди жили расчетливее. Но лет десять назад подати увеличились вдвое; то, что родилось, свозили по реке на лодках и зимой на санях в город, деньги же как-то в руках не удерживались.
Когда родственные кружки, замкнувшись, обошли Настю, она сделалась еще строже, еще неприступнее к другим. Ей нравилось сидеть дома, прясть и слушать бабку. Бабка рассказывала про свое прошлое, как она была молодая и как жила в услужении у купца.
Через два месяца пришло письмо от отца. Он писал, что работать теперь трудно, так как мужичье навалило в город со всех сторон, но что он все-таки работает в каменьщиках, здоров, шлет свое благословенье и пять рублей денег.
Писъмо принес из волости односельчанин, мужик степенный и верный, но пяти рублей в конверте не было.
— Волостной старшина письмо мне выдал и говорит, что батька твой
