мною настоящую дорогу. Виною всему былъ прелестный зимній день, оказавшійся въ концѣ концовъ столь-же коварнымъ, сколько былъ онъ заманчивъ по началу. Когда я вышелъ изъ дому небо было правда подернуто тонкою бѣловатою мглою, но выглядѣло оно совсѣмъ дружелюбно, не обѣщая никакихъ непріятностей; солнце изъ за серебристой дымки его окутывавшей свѣтило такъ мягко, какъ будто ѳто былъ мѣсяцъ только что вошедшій надъ горизонтомъ; воздухъ былъ сухъ и свѣжъ; подмороженный снѣгъ хрустѣлъ подъ ногами, а иней такъ разукрасилъ каждое дерево, каждый кустикъ, каждую вѣтку, что покрытый лѣсомъ склонъ горы подъ мягкими лучами солнца выглядѣлъ словно прелестный рисунокъ вычеканенный изъ металла.
Пока матушка-попадья собственноручно варила кофе, пока мы распивали объемистыя чашки этого напитка, покуривая при этомъ сигары, пока мы переговорили съ батюшкой все, что можно было переговорить о христіанствѣ, буддизмѣ, панцырномъ Флотѣ и всякихъ мѣстныхъ новостяхъ, повадилъ снѣгъ и наступилъ такой ненастный вечеръ, что къ ночи вся окружающая мѣстность оказалась задернутою не проглядной мглою.
Въ этой мглѣ я шагалъ и шагалъ, конфузясь непривычнаго положенія заплутаться на совершенно знакомой дорогѣ, пока наконецъ, мнѣ не сверкнулъ со стороны огонекъ. Я пошелъ на него и оказалось, что мое плутанье привело меня на Ѳедосьину мельницу.
мною настоящую дорогу. Виною всему был прелестный зимний день, оказавшийся в конце концов столь же коварным, сколько был он заманчив по началу. Когда я вышел из дому небо было правда подернуто тонкою беловатою мглою, но выглядело оно совсем дружелюбно, не обещая никаких неприятностей; солнце из-за серебристой дымки его окутывавшей светило так мягко, как будто фто был месяц только что вошедший над горизонтом; воздух был сух и свеж; подмороженный снег хрустел под ногами, а иней так разукрасил каждое дерево, каждый кустик, каждую ветку, что покрытый лесом склон горы под мягкими лучами солнца выглядел словно прелестный рисунок вычеканенный из металла.
Пока матушка-попадья собственноручно варила кофе, пока мы распивали объемистые чашки этого напитка, покуривая при этом сигары, пока мы переговорили с батюшкой всё, что можно было переговорить о христианстве, буддизме, панцирном Флоте и всяких местных новостях, повадил снег и наступил такой ненастный вечер, что к ночи вся окружающая местность оказалась задернутою не проглядной мглою.
В этой мгле я шагал и шагал, конфузясь непривычного положения заплутаться на совершенно знакомой дороге, пока наконец, мне не сверкнул со стороны огонек. Я пошел на него и оказалось, что мое плутанье привело меня на Федосьину мельницу.
