Бѣлаго моря кажется щетинистымъ хребтомъ какого-то сѣвернаго звѣря. Тутъ много погибшихъ, почернѣвшихъ стволовъ, о которые стучитъ нога, какъ о крышку гроба, есть совсѣмъ пустыя черныя мѣста. Тутъ много могилъ. Но я о нихь не думалъ. Когда я шелъ, не было битвы, было объявлено перемиріе, была весна, березки, пригнутыя къ землѣ, поднимали зеленыя головки, сосны вытягивались, выправлялись.
Мнѣ нужно было добывать себѣ пищу и я позволялъ себѣ увлекаться охотой, какъ серьезнымъ жизненнымъ дѣломъ. Въ лѣсу на пустыхъ полянкахъ мнѣ попадались красивые кроншнепы, перелетали стайки турухтановь. Но больше всего мнѣ нравилось подкрадываться къ незнакомымъ мнѣ морскимъ птицамь. Издали, изъ лѣса, я замѣчаль спокойныя, то бѣлыя, то черныя головки. Тогда я снималъ свою котомку, оставлялъ ее гдѣ-нибудь подъ замѣтной сосной, или камнемъ, и ползъ. Я ползъ иногда версту и двѣ: воздухъ на сѣверѣ прозрачный, я замечалъ птицу далеко и часто обманывался въ разстояніи. Я растиралъ себѣ въ
