Страница:Иннокентий Анненский - Книга отражений, 1906.pdf/107

103 оборотъ: человѣкъ совершенно забываетъ о своемъ су- ществованіи, чтобы слить свое изстрадавшееся „л" съ тѣмъ „«^-л", которому это страданіе грозить. Вся исторія нравственнаго бытія человѣка прошла между у^асомъ и состраданіѳмъ, между грозовымъ, всны- хиваюш;имъ молніями ветхозавѣтнымъ небомъ Синая и голубымъ эѳиромъ, который смотрится въ Генисаретскія волны. Именно ужасъ и состраданіе счѣлали изъ драмы то, что она есть, то-есть сгуш;енную дѣйствительность, жизнь по преимуществу. Ужасъ есть то чувство, въ которомъ фантастическое перестаетъ витать гдѣ-то на заоблачныхъ высотахъ, чтобы сдѣлаться физической болью человѣка. Ужасъ можетъ быть только реаленъ, онъ отличаетъ жизнь отъ вымысла. Еще въ ббльшей мѣрѣ состраданіе можетъ быть только элементомъ жизни и въ немъ любовь, освобождаясь отъ своихъ небесныхъ крыльевъ и розоваго романтическаго тумана, беретъ въ руки бинты и бальзамъ для раненаго. Состраданіе и ужасъ въ своихъ художественныхъ - отображеніяхъ никогда не могутъ перестать существо- вать въ сферѣ человѣческаго творчества, и потому является совершенно химеричнымъ предноложеніе, по которому трагедія осуждается на вымираніе. Есть только періоды въ жизни человѣчества, когда эти силы оказываются не по мѣркѣ творческимъ спо- собностямъ людей, какъ есть люди, которые боятся грозы, или не выносятъ рѣзкаго горнаго воздуха и сверканія Альпійскихъ снѣговъ. Романтизмъ съ его „мечтаніями" и боязнью дѣй- ствительности заставилъ замереть трагедію, но уже въ наши дни даже французы, прокричавшіе объ ея смерти, обращаются къ сюжетамъ чисто трагическимъ и черезъ 200 лѣтъ послѣ Расина рискуютъ дышать на снѣжныхъ высотахъ эллинскаго Киѳерона.

Ужасъ, противополагая чувствующаго человѣка