Страница:Иннокентий Анненский - Книга отражений, 1906.pdf/155

.151 ловѣка ни одного живого слова, а ограничилась тира- дой философскаго характера. Вспомните, что всѣ ши люди похожи на лунатиковъ вовсе не потому, что/%^^ хову такъ нравились какіе-то сумерки, закатные и тысячи еще бутафорскихъ предметовъ, приписііі^хі^^ ему досужей критикой, а потому что Чеховъ валъ за «ас 5, и это мы грезили или каялись Щщ ъ^Щ личались въ словахъ Чехова. А почему мы-А^^Іік^і^^^ не Чехову же и отвѣчать... Іж/!- II. Три сестры—какая это красивая группаі Какъ отъ нея вѣетъ чѣмъ-то благороднымъ и трогательнымъ. Сколько здѣсь безпомощности и, вмѣстѣ съ тѣмъ, чего-то грѣющаго, неизмѣннаго. Какое-то прибѣжище... Стар- шая—Ольга. Это сестра—мать. Есть такіе люди, кото- рые точно родятся съ этикеткой для другихъ. Какая она серьезная, чистая, эта Ольга! „Я не слышу себя. Маша, скажи мнѣ только, когда ты кончишь говорить свои глупости". „Ну, да, что ужъ тамъ съ вами дѣлать? Обними ты что-ли этого Верши- нина на прощанье. Я отойду. Я не вижу". Бѣдная Маша, милая Маша! Ольга, видите-ли, это долгъ; но она не моралистка, ея девизъ — трудъ, долгъ, но для одной себя. А дру- гимъ пусть счастье. Ея, Ольгины, радости—это чужія, радости. А между тѣмъ она, пожалуй, еще болѣе се- стры—мечтательница. Старѣетъ немножко Ольга. Обо- стряется въ ней что-то дѣвическое, пугливое—что-ли? или чуть-чуть жеманное. Стала она даже немножко подсыхать. Ей вѣдь уже тридцать. Самая чистота ея чуть-чуть холодная, но томящая.

У Ольги роаовыя щеки и болѣзненно горящіе глаза. У