Страница:Иннокентий Анненский - Книга отражений, 1906.pdf/216

212 ^ Размѣръ пьесы „Старый домъ" символически изобра- жаетъ мистическую жизнь старыхъ зеркалъ и пыльныхъ люстръ среди гулкой' пустоты залъ, гдѣ скрещиваются кошмарныя тѣни, накопленныя въ старомъ домѣ, какъ въ душѣ, за его долгую пассивно-безсознательную, все фатально-воспринимающую жизнь. Замкнутость, одиночество этого дома—души болѣз- ненно прерывается только ритмомъ какого-то запре- дѣльнаго танца. Мы кружимся бѣшено одинъ лишь часъ, Мы носимся съ бѣшенствомъ скорѣе и скорѣй, Дробятся мгновенія и гонятъ насъ, Нѣтъ выхода и нѣтъ привидѣніямъ дверей... Или заглушёнными призывами жизни: „Живите—живите, мнѣ страшно - живите скорѣй. Прерывистыя строки Бальмонта будто-бы нѣсколько противорѣчатъ изысканности его стиха. Но это только видимость. Изысканность сохраняетъ свое обаяніе надъ лирикой Бальмонта, внося въ самыя причудливыя со- / четанія ритмовъ строгость строфичности и богатство I р^мь^ У Бальмонта почти нѣтъ бѣлыхъ стиховъ, и русская поэзія давно уже не знала риѳмы богаче, при всей ея свободной изящности. Беру примѣры на выборъ: болото—кто-то; осока—широко; камыши—ТИШИ; навсегда—слѣда; изумрудомъ—чудомъ; говорятъ—взглядъ; распахнетъ—гнетъ. Риѳма Бальмота ровно на столько богата, чтобы не

дать почувствовать за нею вычурности, вымученпорти.