Страница:Иннокентий Анненский - Книга отражений, 1906.pdf/39

Андрей-то Филипповичъ холоду напуститъ? Такъ это, вѣдь, Андрей Филипповичъ, не оффиціальное... Это, Андрей Филипповичъ, мое... то бишь частное... Вотъ это ваше, казенное... здѣсь извольте: слушаю-съ. А это ужъ мое... — „Какъ мое? Что такое мое у канцелярскаго чиновника? Флюсъ твой, поясница твоя, жалованье твое, если не заложилъ. Да и то не очень-то, братецъ мой. А это мое, да мое — это ужъ бунтъ, это, если желаете знать, непочитаніе властей, это, сударь вы мой, знаете, чѣмъ пахнетъ?.. Ну, хорошо! Ну, пускай!.. Ну, мы подсократимся... мы, братъ Голядкинъ, спрячемся съ тобой. Пришелъ домой, сдѣлъ вицъ-мундиръ,—вотъ я и самъ по себѣ. Кому до меня дѣло? Да хоть экзекутора посылай. Какъ никакъ, а я все же Я, Яковъ Петровичъ Голядкинъ. Голядкинъ, Голядка ты этакая, фамилія твоя такова. Кто ты, откуда? Безъ роду, безъ племени... бился, какъ рыба объ ледъ... выбился... здравствуйте! И что теперь такое? Вѣтеръ подулъ,—и что ты? Нѣтъ, ужъ позвольте. Какой ни какой, а все же я вотъ Голядкинъ, и этого, надѣюсь, Андрей Филипповичъ, вы, сударь мой, у меня оспаривать не будете... А! опять бунтовать?.. Да-съ, пускай вы—вы, пусть вашъ Владиміръ Семеновичъ имѣетъ въ 26 лѣтъ ассессорскій чинъ и въ петлицѣ, пускай себѣ у Клары-Олсуфьевны сегодня и глазки-то блестѣли,—а все-же вотъ не быть имъ никому Яковомъ Петровичемъ Голядкинымъ. Вотъ захоти, хоть разопнись, а не быть. Ужъ это извините... Хотя бы, Андрей Филипповичъ, и форменное на сей счетъ... а не быть. А я вотъ... пришелъ домой... Кто идетъ? Яковъ Петровичъ Голядкинъ. Ну, квартирка, точно, не того, мизеръ какой-то, и бумажки-то желтенькія пообшарпались... все же моя трубка, моя постель. Вотъ лягу себѣ и одинъ... самъ-по-себѣ—Яковъ Петровичъ... Одинъ... Брр... какъ холодно. Откуда это вдругъ понесло такимъ холодомъ?..