Страница:Исторические этюды русской жизни. Том 3. Язвы Петербурга (1886).djvu/73

Материал из Викитеки — свободной библиотеки
Эта страница была вычитана

мится энергически «предупреждать» ихъ и «пресѣкать» мѣрами строгости, и—на этомъ вполнѣ успокоивается.

Эту же нехитрую систему поверхностной полицейской «чистки» практикуетъ Петербургъ и по отношенію къ явленіямъ пауперизма и нищенства. Всѣ заботы полиціи, а отчасти и близко стоящаго къ ней, по своимъ функціямъ и по характеру своей дѣятельности, «нищенскаго комитета»,—всѣ почти заботы ихъ, по сокращенію и ослабленію пауперизма и нищенства въ столицѣ, сводятся къ непрерывной ловлѣ бездомныхъ пролетаріевъ и уличныхъ попрошаекъ, «задержанію» ихъ въ полицейскихъ домахъ, препровожденію для «дознанія» въ вышеназванный «комитетъ», и затѣмъ—высылкѣ изъ столицы на «мѣстожительства», а частію ко взысканію, по закону, чрезъ мировыхъ судей. Сбывая съ рукъ такимъ образомъ, изъ году въ годъ, впадающихъ въ крайность обывателей—бездомныхъ бродягъ, голодающихъ бѣдняковъ и нищихъ—Петербургъ, въ лицѣ своихъ хозяевъ и блюстителей его благочинія, самодовольно мнитъ, что онъ радикально «искореняетъ» на своемъ соціальномъ тѣлѣ эти непріятныя для чувства симметріи язвы.

Правда, онъ, кромѣ того, довольно широко развилъ свою филантропическую дѣятельность и располагаетъ множествомъ благотворительныхъ учрежденій, разсчитанныхъ на предупрежденіе разнаго рода нуждъ; тѣмъ не менѣе—нуждъ этихъ оказывается такъ много, а число неимущихъ выдѣляется столичнымъ населеніемъ повседневно въ такой огромной прогрессіи, что, сколь ни значительна по объему, на первый взглядъ, петербургская филантропія, вся она представляется не болѣе, какъ жалкой заплаткой, и въ сотой долѣ не прикрывающей громадной, вѣчно разверстой прорѣхи петербургской бѣдности и нищеты. Понятно, что, при такомъ несоотвѣтствіи между количествомъ рукъ, протягиваемыхъ за общественнымъ подаяніемъ, и размѣромъ послѣдняго, приходится безъ церемоніи руки, втунѣ протянутыя и остающіяся порожними, убирать и отстранять, чтобъ не мозолили напрасно глазъ.

Въ этомъ заключается и объясненіе и оправданіе той энергической «чистки», которую постоянно производитъ полиція въ длинныхъ и пестрыхъ рядахъ петербургской голи и бѣдноты, т. е., петербургскаго пролетаріата, хотя по правдѣ сказать, «чистка» эта, не смотря на всю ея ретивость, есть ничто иное, какъ безплодная Сизифова работа, или переливаніе изъ пустаго въ порожнее.


Тот же текст в современной орфографии

мится энергически «предупреждать» их и «пресекать» мерами строгости, и — на этом вполне успокаивается.

Эту же нехитрую систему поверхностной полицейской «чистки» практикует Петербург и по отношению к явлениям пауперизма и нищенства. Все заботы полиции, а отчасти и близко стоящего к ней, по своим функциям и по характеру своей деятельности, «нищенского комитета», — все почти заботы их, по сокращению и ослаблению пауперизма и нищенства в столице, сводятся к непрерывной ловле бездомных пролетариев и уличных попрошаек, «задержанию» их в полицейских домах, препровождению для «дознания» в вышеназванный «комитет», и затем — высылке из столицы на «местожительства», а частью ко взысканию, по закону, чрез мировых судей. Сбывая с рук таким образом, из году в год, впадающих в крайность обывателей — бездомных бродяг, голодающих бедняков и нищих — Петербург, в лице своих хозяев и блюстителей его благочиния, самодовольно мнит, что он радикально «искореняет» на своем социальном теле эти неприятные для чувства симметрии язвы.

Правда, он, кроме того, довольно широко развил свою филантропическую деятельность и располагает множеством благотворительных учреждений, рассчитанных на предупреждение разного рода нужд; тем не менее — нужд этих оказывается так много, а число неимущих выделяется столичным населением повседневно в такой огромной прогрессии, что, сколь ни значительна по объему, на первый взгляд, петербургская филантропия, вся она представляется не более, как жалкой заплаткой, и в сотой доле не прикрывающей громадной, вечно разверстой прорехи петербургской бедности и нищеты. Понятно, что, при таком несоответствии между количеством рук, протягиваемых за общественным подаянием, и размером последнего, приходится без церемонии руки, втуне протянутые и остающиеся порожними, убирать и отстранять, чтоб не мозолили напрасно глаз.

В этом заключается и объяснение и оправдание той энергической «чистки», которую постоянно производит полиция в длинных и пестрых рядах петербургской голи и бедноты, т. е., петербургского пролетариата, хотя по правде сказать, «чистка» эта, несмотря на всю её ретивость, есть ничто иное, как бесплодная Сизифова работа, или переливание из пустого в порожнее.