на открытую подлинную войну. Трудно было для этой цѣли раскачать тяжеловѣсный аппаратъ Пелопоннесскаго союза, а также нелегко вызвать Аѳины на новую войну, и мы видимъ, что около двухъ лѣтъ (433—431) уходитъ на усилія пелопоннесцевъ создать casus belli, привести очевидныя для всей Греціи доказательства нарушенія аѳинянами договоровъ 446 года.
Едва ли есть въ исторіи война, подготовку къ которой мы такъ хорошо знаемъ, какъ въ данномъ случаѣ. И ни одной войнѣ вообще такъ не посчастливилось въ смыслѣ литературнаго изображенія. Она имѣетъ своего лѣтописца, одного изъ крупнѣйшихъ геніевъ историческаго мастерства. Великія переживанія Пелопоннесской войны, можно сказать, сформировали умъ и талантъ Ѳукидида; въ свою очередь историкъ создалъ смыслъ и связь событій важнѣйшей борьбы, происходившей въ греческомъ мірѣ. Вѣдь то, что мы называемъ двадцатисемилѣтней Пелопоннесской войной (431—404), очень явственно распадается на двѣ большія войны 431—421 гг. и 415—404 гг., раздѣленныя перемиріемъ и остановкой враждебныхъ дѣйствій между Спартой и Аѳинами; и только благодаря Ѳукидиду, который считаетъ событія промежуточныя (421—415 гг.) продолженіемъ борьбы, тѣсно скрѣпляющимъ оба періода, только благодаря его историческому построенію, мы усвоили и повторяемъ условный терминъ одной великой Пелопоннесской войны. Подъ впечатлѣніемъ колебаній и трагическихъ событій этой борьбы возникла Ѳукидидова философія исторіи. Все въ его трудѣ глубоко интересно: его общее построеніе греческой исторіи, его изображеніе роста аѳинской державы, его разсужденія о ближайшихъ поводахъ и отдаленныхъ причинахъ войны, его соображенія о силахъ и шансахъ противниковъ, его характеристики, въ особенности, когда дѣло идетъ о личности и политикѣ Перикла, драматическія картины отдѣльныхъ эпизодовъ войны и затѣмъ моральнаго состоянія общества, вызваннаго войной, наконецъ, его своебразная манера влагать свои собственныя сужденія и оцѣнки въ уста дѣйствующихъ лицъ и распредѣлять ихъ между монологами, въ которыхъ мы встрѣчаемся съ единственнымъ въ своемъ родѣ стилемъ рельефныхъ противоположеній, незабываемыхъ ѳукидидовскихъ чеканенныхъ словъ. Ѳукидидъ глубоко любитъ свои Аѳины, но онъ не сторонникъ демократіи. Сложность аѳинской культуры, нервное напряженіе, увлеченіе театромъ и политическимъ краснорѣчіемъ, сила мысли и горячность слова, характерныя для этой бурной поры аѳинскаго общества, ни въ комъ не отразились такъ ярко, какъ въ немъ.
Вся предшествующая исторія Греціи (I, 2—20) кажется Ѳукидиду какъ бы подготовкой аѳинской державы съ ея господствующимъ на моряхъ флотомъ, крупной финансовой силой и широкимъ размахомъ предпріятій. Онъ разсказываетъ (I, 88—118) о ростѣ аѳинской мощи послѣ греко-персидскихъ войнъ, о политикѣ ея организаторовъ, Ѳемистокла и Перикла, о неизбѣжности подчиненія Аѳинамъ союзныхъ общинъ для того, чтобы притти къ историческому выводу, въ которомъ заключено вмѣстѣ истинное и вѣрнѣйшее основаніе (πρόφασις) войны: аѳинская держава стала такъ сильна, что, внушая страхъ Спартѣ, вынудила эту общину, при всей ея косности, организовать Аѳинамъ отпоръ. Это сужденіе современнаго наблюдателя и участника событій для насъ необыкновенно интересно. У Ѳукидида нѣтъ ни пристрастія къ родному городу, ни близорукаго исканія ближайшихъ виновниковъ войны. Столкновеніе было неизбѣжно, и оно задолго подготовлено всѣмъ ходомъ вещей. Ѳукидидъ прибавляетъ, что выдвинутое имъ главное основаніе (причина войны, какъ мы бы сказали) по большей части не высказывалось, оставалось скрытымъ. Другое дѣло непосредственные поводы (αίτίαι) борьбы; они были видны современникамъ, но историкъ считалъ нужнымъ изложить ихъ подробно для того, чтобы потомкамъ уже не приходилось съ трудомъ наводить изслѣдованіе о началѣ крупнѣйшей войны въ Греціи14.
Всѣ эти общія различенія и опредѣленія у Ѳукидида великолѣпны и не оставляютъ желать ничего лучшаго отъ историка. Вмѣстѣ съ тѣмъ ясно видно, какъ онъ понималъ свою задачу и свое положеніе: онъ первый пишетъ исторію современности, его произведеніе основано «не на свѣдѣніяхъ, добытыхъ у случайныхъ лицъ и взятыхъ на вѣру, а либо на собственныхъ переживаніяхъ, либо на разсказахъ другихъ современниковъ, провѣренныхъ со всею тщательностью въ каждомъ отдѣльномъ случаѣ. Изслѣдованіе было трудно, потому что свидѣтели отдѣльныхъ происшествій не одинаково о нихъ разсказывали, смотря по своей симпатіи къ той или другой сторонѣ, или сообразно тому, что у кого осталось въ памяти. Лишенный всякой фантастичности, мой разсказъ покажется для слушателя (мы бы сказали «для чтенія») мало занятнымъ. Но мнѣ достаточно того, что это изложеніе найдутъ полезнымъ всѣ тѣ, кто захочетъ познать достовѣрное прошлое и также будущее, а оно, согласно законамъ человѣческаго бытія, должно сложиться или одинаково, или близко похоже на пережитое. Мои книга сработана, чтобы быть вѣчнымъ пріобрѣтеніемъ, а не блестящей злободневной картиной для удовольствія слушателей».
Столкновеніе Аѳинъ и Коринѳа15. Ближайшими причинами войны Ѳукидидъ считаетъ двѣ группы событій, разыгравшихся въ западныхъ водахъ Греціи и на сѣверѣ въ Халкидикѣ.
У Коринѳа на западѣ былъ цѣлый рядъ колоній, Амбракія на берегу Акарнаніи, островъ Коркира и совмѣстно съ Коркирой основан-
