щенія своихъ капиталовъ, а правительство гарантировало имъ проценты и постепенное погашеніе долга въ пятнадцать лѣтъ. Фабрики были спасены этимъ соглашеніемъ и съ той поры пришли въ такое цвѣтущее состояніе, что правительство не имѣло причинъ раскаяваться въ оказанной имъ помощи.
Пренія, происходившія по этому поводу въ баденской палатѣ депутатовъ, представляютъ интересъ и до сего дня. Ими въ первый разъ въ Германіи былъ повергнутъ на разсмотрѣніе представительства страны вопросъ о томъ слѣдуетъ ли государству вмѣшиваться въ торговые кризисы непосредственною, денежною помощью, или же промышленный и торговый міръ долженъ быть предоставленъ самому себѣ? Въ тоже время, эти пренія служатъ намъ культурно-исторической картинкой, изъ которой мы можемъ составить себѣ понятіе объ уровнѣ экономическаго образованія, существовавшемъ въ тѣ дни. Сравнивая этотъ уровень съ теперешнимъ, мы можемъ не краснѣть за свое время, такъ какъ рѣдко можно указать въ исторіи такое значительное усовершенствованіе экономическихъ понятій, происшедшее въ такой короткій срокъ. Вожаки обѣихъ партій вполнѣ владѣли своимъ предметомъ, и ихъ изложеніе и способъ аргументаціи заслуживаютъ вниманія и внѣ той тѣсной сферы, для которой они предназначались. По сравненію съ тѣмъ, что́ они говорили, даже ученые всѣми признанной репутаціи, которые сунулись въ область имъ совершенно чуждую изъ одного желанія судить и рядить обо всемъ, давали такой матеріалъ, который мы не можемъ обозначить иначе, какъ названіемъ „вздора“. Чтобы не ходить далеко за примѣромъ, намекалось, что фирма Ротшильда во Франкфуртѣ вступила въ договоръ съ Пальмерстономъ, — договоръ, имѣвшій цѣлью погубить нѣмецкую промышленность, за что племяннику Ротшильда обезпечивалось мѣсто въ парламентѣ. Чтобы приступить къ исполненію этого договора, Ротшильдъ будто бы внезапно отказалъ въ кредитѣ фирмѣ Габеръ, предвидя, что это повлечетъ за собою паденіе трехъ важнѣйшихъ мануфактуръ юго-западной Германіи. Въ палатѣ на это намекали въ довольно прозрачныхъ выраженіяхъ и бѣдный Ротшильдъ осыпался проклятіями. Но въ публикѣ обвиненіе это высказывалось безъ обиняковъ, и даже Allgemeine Zeitung не задумалась занести такую чепуху на свои столбцы безъ всякихъ оговорокъ отъ редакціи, хотя, впослѣдствіи, названная газета и дала у себя мѣсто извѣстію, отзывающемуся бо̀льшимъ здравымъ смысломъ.
Это фантастическое убѣжденіе было такъ далеко распространено, что даже Ротшильдъ счелъ за нужное оффиціально объявить во Франкфуртѣ, что домъ Габеръ никогда не имѣлъ у него текущаго счета, никогда не открывалъ себѣ у него кредита, а потому не было возможности и отказать сказанному дому въ кредитѣ. Но, не взирая на все это, Ротшильдъ долгое время оставался самымъ непопулярнымъ человѣкомъ въ южной Германіи.
щения своих капиталов, а правительство гарантировало им проценты и постепенное погашение долга в пятнадцать лет. Фабрики были спасены этим соглашением и с той поры пришли в такое цветущее состояние, что правительство не имело причин раскаиваться в оказанной им помощи.
Прения, происходившие по этому поводу в баденской палате депутатов, представляют интерес и до сего дня. Ими в первый раз в Германии был повергнут на рассмотрение представительства страны вопрос о том, следует ли государству вмешиваться в торговые кризисы непосредственною денежною помощью, или же промышленный и торговый мир должен быть предоставлен самому себе? В тоже время эти прения служат нам культурно-исторической картинкой, из которой мы можем составить себе понятие об уровне экономического образования, существовавшем в те дни. Сравнивая этот уровень с теперешним, мы можем не краснеть за свое время, так как редко можно указать в истории такое значительное усовершенствование экономических понятий, происшедшее в такой короткий срок. Вожаки обеих партий вполне владели своим предметом, и их изложение и способ аргументации заслуживают внимания и вне той тесной сферы, для которой они предназначались. По сравнению с тем, что они говорили, даже ученые всеми признанной репутации, которые сунулись в область им совершенно чуждую из одного желания судить и рядить обо всем, давали такой материал, который мы не можем обозначить иначе, как названием «вздора». Чтобы не ходить далеко за примером, намекалось, что фирма Ротшильда во Франкфурте вступила в договор с Пальмерстоном — договор, имевший целью погубить немецкую промышленность, за что племяннику Ротшильда обеспечивалось место в парламенте. Чтобы приступить к исполнению этого договора, Ротшильд будто бы внезапно отказал в кредите фирме Габер, предвидя, что это повлечет за собою падение трех важнейших мануфактур юго-западной Германии. В палате на это намекали в довольно прозрачных выражениях, и бедный Ротшильд осыпался проклятиями. Но в публике обвинение это высказывалось без обиняков, и даже «Allgemeine Zeitung» не задумалась занести такую чепуху на свои столбцы без всяких оговорок от редакции, хотя впоследствии названная газета и дала у себя место известию, отзывающемуся бо́льшим здравым смыслом.
Это фантастическое убеждение было так далеко распространено, что даже Ротшильд счел за нужное официально объявить во Франкфурте, что дом Габер никогда не имел у него текущего счета, никогда не открывал себе у него кредита, а потому не было возможности и отказать сказанному дому в кредите. Но, невзирая на все это, Ротшильд долгое время оставался самым непопулярным человеком в южной Германии.
