щеніи. „Компанія, говоритъ Горнъ, дѣлала видъ, что серьезно вѣритъ въ существованіе изумрудной скалы, находящейся гдѣ то на берегу рѣки Арканзаса, и за открытіе этой скалы предлагала премію“.
Одновременно съ этимъ сферу дѣятельности компаніи удалось еще болѣе расширить: въ маѣ 1719 г. привиллегія Остъ-Индской и Китайской компаніи, пользовавшейся исключительнымъ правомъ торговли во всѣхъ гаваняхъ Тихаго Океана, отъ мыса Доброй Надежды и до Магелланова пролива, тоже перешла, не взирая на сопротивленіе сказанной компаніи, къ Западной компаніи, которая вмѣстѣ съ тѣмъ приняла отъ нея весь ея пассивъ и активъ; послѣдній состоялъ изъ кораблей и товаровъ. Вскорѣ послѣ того, Западная компанія получила также привиллегію Африканской компаніи, и такимъ образомъ въ октябрѣ 1719 г. очутилась въ обладаніи исключельнымъ правомъ торговли у мыса Доброй Надежды, вдоль восточнаго берега Африки, вдоль береговъ Краснаго Моря, на островахъ Тихаго Океана, въ Персіи, въ Монголіи, въ Сіамѣ, въ Китаѣ, въ Японіи, въ Южной Америкѣ и т. д. Все это было не болѣе, какъ блестящею рекламою, не имѣвшею никакой дѣйствительной стоимости, но какъ нельзя болѣе годилось для своей цѣли — служить приманкою для алчности публики.
Окончивъ всѣ эти приготовленія, Лау счелъ, что теперь пора дать предпріятію развернуться во всю его спекулятивную и прибыльную ширь. Для этого онъ ввелъ ажіотажъ во Франціи и сдѣлался основателемъ биржевой игры. Такъ, напримѣръ, онъ покупалъ партіи въ нѣсколько сотъ акцій на срокъ, съ обязательствомъ уплатить за нихъ звонкою монетою, не взирая на то, что въ день заключенія сдѣлки ихъ можно было имѣть за ту же цѣну, уплачивая бумажными деньгами, представлявшими потерю 5 процентовъ. Или же онъ покупалъ на срокъ 200 акцій al pari и обязывался уплатить разность въ 200 ливвровъ на акцію, если въ день срока она будетъ стоять ниже 500 ливровъ и онъ отъ нея откажется. Всю сумму этой разности, т. е. 40000 ливровъ, онъ тутъ же представлялъ въ обезпеченье чистыми деньгами. Этимъ была введена спекуляція преміями, и заманчивость азартной игры не замедлила привлечь къ этому дѣлу публику.
Почти одновременно появилось королевское повелѣніе, передававшее Западному Обществу монетную регалію на девять лѣтъ за 50 милліоновъ, которые долженствовали быть уплочены въ 15 мѣсячныхъ взносовъ. Съ этого момента Лау начинаетъ тотъ рядъ роковыхъ операцій, которыми онъ, казалось, перенесъ Эльдорадо во Францію и которыя между тѣмъ подготовили такой трагическій конецъ всѣмъ его предпріятіямъ. Лау уже болѣе недовольствовался эксплуатаціей всѣхъ вышеисчисленныхъ привиллегій; онъ задумалъ слить всю націю въ одну громадную торговую корпорацію, управленіемъ которой завѣдывала бы Западная компанія, т. е. самъ Лау, а кассою которой служилъ бы королевскій банкъ. „Лау, говоритъ Горнъ, понялъ сущность ассо-
щении. «Компания, — говорит Горн, — делала вид, что серьезно верит в существование изумрудной скалы, находящейся где-то на берегу реки Арканзаса, и за открытие этой скалы предлагала премию».
Одновременно с этим сферу деятельности компании удалось еще более расширить: в мае 1719 года привилегия Ост-Индской и Китайской компании, пользовавшейся исключительным правом торговли во всех гаванях Тихого океана, от мыса Доброй Надежды и до Магелланова пролива, тоже перешла, невзирая на сопротивление указанной компании, к Западной компании, которая вместе с тем приняла от нее весь ее пассив и актив; последний состоял из кораблей и товаров. Вскоре после того Западная компания получила также привилегию Африканской компании и таким образом в октябре 1719 года очутилась в обладании исключительным правом торговли у мыса Доброй Надежды, вдоль восточного берега Африки, вдоль берегов Красного моря, на островах Тихого океана, в Персии, в Монголии, в Сиаме, в Китае, в Японии, в Южной Америке и так далее. Все это было не более как блестящею рекламою, не имевшею никакой действительной стоимости, но как нельзя более годилось для своей цели — служить приманкою для алчности публики.
Окончив все эти приготовления, Лау счел, что теперь пора дать предприятию развернуться во всю его спекулятивную и прибыльную ширь. Для этого он ввел ажиотаж во Франции и сделался основателем биржевой игры. Так, например, он покупал партии в несколько сот акций на срок, с обязательством уплатить за них звонкою монетою, невзирая на то, что в день заключения сделки их можно было иметь за ту же цену, уплачивая бумажными деньгами, представлявшими потерю пяти процентов. Или же он покупал на срок двести акций al pari и обязывался уплатить разность в 200 ливров на акцию, если в день срока она будет стоять ниже 500 ливров, и он от нее откажется. Всю сумму этой разности, то есть 40 000 ливров, он тут же представлял в обеспечение чистыми деньгами. Этим была введена спекуляция премиями, и заманчивость азартной игры не замедлила привлечь к этому делу публику.
Почти одновременно появилось королевское повеление, передававшее Западному обществу монетную регалию на девять лет за 50 миллионов, которые долженствовали быть уплачены в пятнадцать месячных взносов. С этого момента Лау начинает тот ряд роковых операций, которыми он, казалось, перенес Эльдорадо во Францию и которые между тем подготовили такой трагический конец всем его предприятиям. Лау уже более не довольствовался эксплуатацией всех вышеперечисленных привилегий; он задумал слить всю нацию в одну громадную торговую корпорацию, управлением которой заведовала бы Западная компания, то есть сам Лау, а кассою которой служил бы королевский банк. «Лау, — говорит Горн, — понял сущность ассо-
