въ колесѣ счастья. Отъ Лау, повидимому, этотъ поворотъ не ускользнулъ, потому что онъ пустилъ теперь въ ходъ новое средство, изобрѣтенное его неистощимой фантазіей и завѣщанное имъ, какъ роковое наслѣдіе, и нашему времени. Чтобы возбудить охоту покупать акціи, онъ началъ искуственно повышать и понижать курсъ акцій поперемѣнно; для этого онъ раздѣлилъ своихъ агентовъ на двѣ бригады, заставляя, смотря по обстоятельствамъ, однихъ покупать, а другихъ продавать; это дѣлалось съ цѣлью поддерживать страсть къ биржевой игрѣ въ непрерывномъ лихорадочномъ возбужденіи. Самъ онъ, повидимому, не понесъ отъ этого никакого ущерба, какъ о томъ свидѣтельствуютъ многочисленныя помѣстья, при покупкѣ которыхъ онъ сдѣлалъ только одну ошибку, — купивъ ихъ во Франціи, а не за границей; какъ видно, онъ слишкомъ твердо вѣрилъ въ прочность своей системы.
Самая безумная расточительность шла рука объ руку съ этими реализаціями, которыя, по наступленіи страшной, вызванной ими дороговизны, казалось бы, должны бы были раскрыть глаза наиболѣе ослѣпленнымъ. Регентъ и Лау не давали гулять станкамъ для печатанья бумагъ; они разбрасывали между своими любимцами пачки ассигнацій на цѣлые милліоны, такъ что, въ числѣ другихъ свидѣтелей, мать регента, дочь пфальцграфа Рейнскаго, пишетъ въ одномъ письмѣ: „Всюду только и рѣчи, что о милліонахъ. Сынъ мой подарилъ мнѣ два милліона въ акціяхъ, которые я раздала лицамъ, находящимся на моей службѣ. Король тоже взялъ нѣсколько милліоновъ для штата, состоящаго при его особѣ. Всѣ члены королевской фамиліи получили тоже свою долю“.
Такіе порядки, конечно, не могли долго продолжаться, — они должны были рухнуть. Быстрое наживанье и проживанье несмѣтныхъ богатствъ не могло не оказывать глубокаго деморализирующаго вліянія на всю націю. Тамъ, гдѣ стоило пойти въ улицу Кенкампуа, чтобы разомъ нажить милліоны, тамъ, конечно, солидный трудъ, дающій лишь скромное вознагражденіе, не имѣлъ ничего привлекательнаго. Мастерскія опустѣли, трактиры были переполнены посѣтителями, и рядомъ съ безпечною расточительностью шло уменьшеніе производительности страны.
Наконецъ настало требуемое уставомъ общее собраніе акціонеровъ 30-го сентября 1719 года. Какъ уже было выше объяснено, обѣщанный двѣнадцати-процентный дивидендъ на номинальный капиталъ долженъ былъ составить не болѣе ½% на дѣйствительно затраченный капиталъ. Лау, опасавшійся, что съ оглашеніемъ такого факта все возведенное имъ зданіе рухнетъ, счелъ за нужное обѣщать 40%. Откуда компанія могла взять эти 40 процентовъ, осталось необъясненнымъ; но и при нихъ на дѣйствительно затраченный капиталъ пришлось бы не болѣе 1⅔ процента. Такой результатъ, конечно, долженъ бы былъ отрезвить публику, но опьяненіе ея было еще такъ сильно, что именно это то общее собраніе и вызвало повышеніе акцій, которыя въ слѣдующіе затѣмъ 8 дней достигли наивысшаго своего курса, именно 18,000 ливровъ.
в колесе счастья. От Лау, по-видимому, этот поворот не ускользнул, потому что он пустил теперь в ход новое средство, изобретенное его неистощимой фантазией и завещанное им как роковое наследие и нашему времени. Чтобы возбудить охоту покупать акции, он начал искусственно повышать и понижать курс акций попеременно; для этого он разделил своих агентов на две бригады, заставляя, смотря по обстоятельствам, одних покупать, а других продавать; это делалось с целью поддерживать страсть к биржевой игре в непрерывном лихорадочном возбуждении. Сам он, по-видимому, не понес от этого никакого ущерба, как о том свидетельствуют многочисленные поместья, при покупке которых он сделал только одну ошибку, — купив их во Франции, а не за границей; как видно, он слишком твердо верил в прочность своей системы.
Самая безумная расточительность шла рука об руку с этими реализациями, которые, по наступлении страшной, вызванной ими дороговизны, казалось бы, должны бы были раскрыть глаза наиболее ослепленным. Регент и Лау не давали гулять станкам для печатания бумаг; они разбрасывали между своими любимцами пачки ассигнаций на целые миллионы, так что в числе других свидетелей мать регента, дочь пфальцграфа Рейнского, пишет в одном письме: «Всюду только и речи, что о миллионах. Сын мой подарил мне два миллиона в акциях, которые я раздала лицам, находящимся на моей службе. Король тоже взял несколько миллионов для штата, состоящего при его особе. Все члены королевской фамилии получили тоже свою долю».
Такие порядки, конечно, не могли долго продолжаться, — они должны были рухнуть. Быстрое наживание и проживание несметных богатств не могло не оказывать глубокого деморализующего влияния на всю нацию. Там, где стоило пойти в улицу Кенкампуа, чтобы разом нажить миллионы, там, конечно, солидный труд, дающий лишь скромное вознаграждение, не имел ничего привлекательного. Мастерские опустели, трактиры были переполнены посетителями, и рядом с беспечною расточительностью шло уменьшение производительности страны.
Наконец настало требуемое уставом общее собрание акционеров 30 сентября 1719 года. Как уже было выше объяснено, обещанный двенадцатипроцентный дивиденд на номинальный капитал должен был составить не более 0,5% на действительно затраченный капитал. Лау, опасавшийся, что с оглашением такого факта все возведенное им здание рухнет, счел за нужное обещать 40%. Откуда компания могла взять эти сорок процентов, осталось необъясненным, но и при них на действительно затраченный капитал пришлось бы не более 1⅔ процента. Такой результат, конечно, должен бы был отрезвить публику, но опьянение ее было еще так сильно, что именно это-то общее собрание и вызвало повышение акций, которые в следующие за тем восемь дней достигли наивысшего своего курса, именно 18 000 ливров.
