Совѣтъ этотъ былъ добросовѣстно исполненъ. Количество образующихся билетовъ банка, которое къ концу 1873 г. успѣло уже было возрасти до 3 милліардовъ, къ концу марта 1874 г. пало до 2600 милліоновъ; въ то же время запасъ наличныхъ денегъ возросъ съ 776 до 1150 милліоновъ. Стоимость банковыхъ билетовъ, которая было упала на 2½ тысячныхъ, сравнительно со звонкою монетою, поднялась и удерживалась нѣкоторое время почти безъ колебаній на ½ per mille, а позднѣе и совсѣмъ стала al pari, такъ что представлялась возможность снова возстановить платежи звонкой монетой, какъ только будетъ уплачена половина государственнаго долга банку,—долга, составлявшаго къ концу марта 1874 г.—960 милліоновъ.
Но, не взирая на это удовлетворительное положеніе дѣлъ во французскомъ банкѣ, странѣ еще многіе годы придется страдать отъ болѣзни, которую можно бы было назвать тоской по родинѣ со стороны ренты, пристроенной заграницей. Какъ извѣстно, облигаціи государственныхъ займовъ, помѣщаемыя въ чужихъ странахъ, имѣютъ неудержимое стремленіе постепенно возвращаться домой. Эта же самая участь предстоитъ и большей части тѣхъ 9,287 милліоновъ, которые были доставлены Франціи заграничными займами. Уже къ концу 1873 г. стали раздаваться въ Парижѣ и изъ южныхъ французскихъ городовъ жалобы на застой въ дѣлахъ и на то, что рабочихъ распускаютъ съ фабрикъ и изъ мастерскихъ. Такъ, отъ 20-го марта писали изъ Парижа: „Число рабочихъ, оставшихся безъ хлѣба, съ каждымъ днемъ увеличивается и никто не скрываетъ отъ себя, что отсылка рабочихъ массами, къ которой вынуждены прибѣгать многіе фабриканты, грозитъ серьезною опасностью для общественнаго порядка. Поэтому къ фабрикантамъ Парижа и его окрестностей было разослано приглашеніе: какъ можно менѣе ограничивать составъ рабочихъ, занятыхъ на ихъ заведеніяхъ; имъ даже были обѣщаны нѣкоторые заказы со стороны государства, если они, не взирая на временный кризисъ, будутъ продолжать работы и не доставятъ новаго контингента „арміи безпорядка“.
Съ начала 1874 г. положеніе дѣлъ скорѣе ухудшилось, чѣмъ улучшилось, такъ что бонапартистскіе органы нашли достаточно матеріала для набрасыванья мрачныхъ, ужасающихъ картинъ, которыя они, конечно, освѣщали сообразно съ собственной тенденціей.
„Лучшіе работники, писали они, эмигрировали въ Англію или Америку. Въ строительныхъ спеціальностяхъ занятія низведены до minimum’а, такъ что каменьщики Крезы и Карезы вынуждены отправляться въ Мецъ и тамъ, за счетъ прусскаго короля, работать надъ постройкою мѣстныхъ укрѣпленій. Первоклассныя мастерскія распускаютъ своихъ рабочихъ сотнями или сажаютъ ихъ на половинное число часовъ рабочихъ. Достаточно бросить одинъ только взглядъ на самые бойкіе когда-то торговые кварталы Парижа: въ Galerie Vivienne пять магазиновъ стоятъ пустыми, въ Chaussée d’Antin—тридцать магазиновъ: они
Совет этот был добросовестно исполнен. Количество образующихся билетов банка, которое к концу 1873 г. успело уже было возрасти до 3 миллиардов, к концу марта 1874 г. пало до 2600 миллионов; в то же время запас наличных денег возрос с 776 до 1 150 миллионов. Стоимость банковых билетов, которая было упала на 2,5 тысячных сравнительно со звонкою монетою, поднялась и удерживалась некоторое время почти без колебаний на 0,5 per mille, а позднее и совсем стала al pari, так что представлялась возможность снова восстановить платежи звонкой монетой, как только будет уплачена половина государственного долга банку — долга, составлявшего к концу марта 1874 г. 960 миллионов.
Но, невзирая на это удовлетворительное положение дел во французском банке, стране еще многие годы придется страдать от болезни, которую можно бы было назвать тоской по родине со стороны ренты, пристроенной заграницей. Как известно, облигации государственных займов, помещаемые в чужих странах, имеют неудержимое стремление постепенно возвращаться домой. Эта же самая участь предстоит и большей части тех 9 287 миллионов, которые были доставлены Франции заграничными займами. Уже к концу 1873 г. стали раздаваться в Париже и из южных французских городов жалобы на застой в делах и на то, что рабочих распускают с фабрик и из мастерских. Так, от 20 марта писали из Парижа: «Число рабочих, оставшихся без хлеба, с каждым днем увеличивается и никто не скрывает от себя, что отсылка рабочих массами, к которой вынуждены прибегать многие фабриканты, грозит серьезною опасностью для общественного порядка. Поэтому к фабрикантам Парижа и его окрестностей было разослано приглашение: как можно менее ограничивать состав рабочих, занятых на их заведениях; им даже были обещаны некоторые заказы со стороны государства, если они, невзирая на временный кризис, будут продолжать работы и не доставят нового контингента «армии беспорядка».
С начала 1874 г. положение дел скорее ухудшилось, чем улучшилось, так что бонапартистские органы нашли достаточно материала для набрасывания мрачных, ужасающих картин, которые они, конечно, освещали сообразно с собственной тенденцией.
«Лучшие работники, — писали они, — эмигрировали в Англию или Америку. В строительных специальностях занятия низведены до минимума, так что каменщики Крёзы и Коррезы вынуждены отправляться в Мец и там за счет прусского короля работать над постройкою местных укреплений. Первоклассные мастерские распускают своих рабочих сотнями или сажают их на половинное число часов рабочих. Достаточно бросить один только взгляд на самые бойкие когда-то торговые кварталы Парижа: в Galerie Vivienne пять магазинов стоят пустыми, в Chaussée d’Antin — тридцать магазинов: они
