корни стали гнить. Сколько я ни ходил после того около яблони, сколько ее ни поливал — белый налив так и не отрос. Но я все-таки хотел во что бы то ни стало развести в своем саду белый налив.
Я решил взять черенки из сада доктора Арнольдова и привить их на сеянцы Рудого.
Был у доктора сад на том месте, где теперь стоит клуб имени Максима Горького.
Пошел я к доктору ранним утром. Вхожу во двор, вижу под навесом стоит старичок в короткой поддевке, простых сапогах и пилит дрова.
— Где можно видеть доктора Арнольдова? — сказал я.
— Это я. Что вам угодно? — спросил старичек.
Я рассказал ему свое горе.
— Пойдемте в мой сад.
У доктора был небольшой, но редкостный сад. Тут были и яблони в возрасте около тридцати лет, и могучий дуб, и клен, и серебристая ель, и орех, и даже знаменитый китайский корень жень-шень. Я ходил по саду, как по музею, с удивлением разглядывая редкие для Урала растения.
— Вот вам белый налив,— сказал мне хозяин, подойдя к одной из яблонь:— можете резать сколько вам надо черенков.
Яблоня еще стояла безлиственной, почки не тронулись в рост. По внешнему виду
