видоизмѣняться и, подъ вліяніемъ внѣшнихъ условій своего развитія, проявлять существенныя свои силы въ различныхъ формахъ, которыя, смотря по ограничивающимъ ее условіямъ, могутъ быть сообразны съ нею и несообразны, естественны и неестественны. Отсюда и самое чистое по видимому созданіе его ума—идея науки, извѣстнымъ образомъ ограничиваясь, можетъ принимать оттѣнки подлежательныхъ убѣжденій и выступать въ міръ опыта расцвѣченною, наряженною согласно со вкусомъ и личными требованіями ея развивателя. Это такъ называемое vіtіum subreptionis, позволяющее себѣ выдавать подлежательныя мнѣнія за предлежательныя истины, бываетъ какъ бы эпидемическою язвою почти всѣхъ научныхъ взглядовъ и систематическихъ построеній, въ которыхъ неизмѣнно раскрывается какая нибудь одна господствующая идея. Посему психологъ, чѣмъ послѣдовательнѣе и отчетливѣе хочетъ вести свою науку, тѣмъ болѣе долженъ стараться, чтобы къ его предмету не примѣшивалось ничто подлежательное,—частное и случайное. Входя, при свѣтѣ сознанія, въ область внутренняго опыта, онъ обязанъ и въ себѣ самомъ строго различать существенное содержаніе нравственной своей жизни отъ ограничивающихъ его формъ, и, оставляя послѣднія, разсматривать только первое. Пусть эти формальныя выраженія фактовъ самопознанія были бы и вѣрны,—они, поставленныя и на заднемъ планѣ, отъ того не потеряютъ своего достоинства; наука взыщетъ ихъ, какъ скоро коренныя явленія человѣческаго духа потребуютъ соотвѣтственныхъ себѣ очертаній. Чистая истина постигается только чистымъ зрѣніемъ; чрезъ предрасположенія, или какія нибудь предзанятыя начала, которыми нравственное око
