лучаетъ значеніе науки философской: но эти самыя достоинства, какъ легко было замѣтить изъ вышесказаннаго, могутъ въ области изслѣдованій пораждать и заблужденія, если идея психолога бываетъ ограничена и оттѣнена несогласно съ дѣйствительною природою души. Такъ какъ здѣсь все зависитъ отъ идеи, то безъ сомнѣнія было бы гораздо лучше—не предполагать ея, какъ нѣчто данное, а найти путемъ самопознанія, чтобы потомъ не психологію развивать по идеѣ философіи, а философію по идеѣ психологіи, и такимъ образомъ науку о душѣ положить въ основаніе всей энциклопедіи наукъ философскихъ. Такое стремленіе тѣмъ позволительнѣе, что человѣка искони называютъ микрокосмомъ, или малымъ міромъ, и что слѣдовательно въ немъ можно найти залоги всякаго бытія, подслушать гармонію жизни, разлитой въ цѣлой вселенной, и созерцать таинственные символы связей, соединяющихъ все мірозданіе. Не рѣшаемся преждевременно утверждать, что многовѣковая мысль о микрокосмѣ вполнѣ справедлива: потому что и она также представляется намъ выраженіемъ идеи и требуетъ повѣрки: однакожъ мы видимъ въ ней идею психологическую, которая могла быть найдена не иначе, какъ путемъ долговременаго самонаблюденія, независимо ни отъ какого предзанятаго философскаго взгляда. Это по крайней мѣрѣ даетъ намъ право надѣяться, что психологія, и при посредствѣ одного вутренняго опыта, руководимаго сознаніемъ, можетъ быть развита до того, что наконецъ получитъ достаточную опору для заключенія всеобщаго, которое позволительно будетъ принять за идеальное основаніе выводовъ, требуемыхъ синтезомъ философіи; ибо въ самомъ дѣлѣ не удивительно, что, познавъ
