лаемыя душею связи. Эти предметы—Богь, природа и люди, и вся наша жизнь есть не что иное, какъ непрерывное усиліе занять въ отношеніи къ нимъ надлежащее мѣсто и значеніе. Явно, что выполненіе такой темы не иначе возможно, какъ чрезъ постепенное вхожденіе въ смыслъ стремленій души, а опредѣленіе смысла ихъ опять не иначе возможно, какъ чрезъ углубленіе въ самое существо ея. Душа сама въ себѣ, конечно, не есть ни Богъ, ни природа, ни даже человѣкъ въ значеніи явленія, обрамленнаго формами пространства и времени; однакожъ если она требуетъ сихъ предметовъ, то безъ сомнѣнія носитъ въ себѣ идеи ихъ. И вотъ изъ этихъ-то реальныхъ идей должна быть выводима жизнь, чтобы развитіе ея было выраженіемъ всеобщей гармоніи; выведеніе же изъ нихъ правилъ жизни путемъ естественнаго самопознанія производится философскими изслѣдованіями, поколику они основываются на познаніи человѣческой природы. Пусть наука о душѣ раскроетъ предъ нами, сколько можетъ, самое существо души: мы тотчасъ уразумѣемъ, чего она хочетъ, безъ труда опредѣлимъ, такова ли наша жизнь, какой она требуетъ, легко усмотримъ правильность или неправильность нашихъ отношеній къ Богу, природѣ и человѣчеству. Тогда узнаемъ мы и свои достоинства и свои недостатки, свою силу и свою немощь, и разрѣшимъ всѣми вѣками сознаваемый, но донынѣ еще (если исключимъ гипотезы Платона и нѣкоторыя символическія представленія древнихъ народныхъ миѳологій) философски неразрѣшенный вопросъ о томъ, почему въ нашей природѣ такъ велики требованія и такъ мало средствъ къ удовлетворенію имъ, такъ высокъ идеалъ стиннаго (неразборчиво), добраго и прекраснаго, и такъ ничтожны—
