онъ не упустилъ изъ виду ни одного факта въ существѣ имъ изслѣдываемомъ и могъ вѣрно опредѣлить значеніе каждого изъ нихъ. Поэтому сознаніе не беретъ на себя отвѣтсвенности въ ошибкаъ психолога, допускаемыхъ при формальномъ или матеріальномъ построеніи науки; напротивъ психологъ грѣшитъ предъ своимъ сознаніемъ, если не обращаетъ вниманія на то, что сознаетъ, или привноситъ въ свою науку то, чего сознаніе ему не указываетъ.
Впрочемъ психологія, полагая въ основаніе своего развитія сознаніе, въ правѣ и съ своей стороны требовать отъ него нѣкоторыхъ условій. Оно, какъ начало, указывающее на факты внутренняго опыта, пока его природа еще не извѣстна, представляется намъ конечно началомъ абсолютнымъ; но эту абсолютность можно оставить за нимъ до времени только въ смыслѣ качества, подъ которымъ принадлежитъ оно всѣмъ людямъ, и потому имѣетъ характеръ всеобщности. Таковымъ ли найдемъ мы его, если будемъ разсматривать со стороны ясности его указаній? Все, что ясно, одинаково зависятъ отъ начала свѣтящаго; но не все свѣтящее сообщаетъ одинаковую ясность предмету освѣщаемому. Поэтому умѣстенъ вопросъ: въ одно ли и той же степени у всѣхъ людей озаряются сознаніемъ факты внутренняго опыта? Очевидно, что здѣсь спрашивается уже не о качествѣ, а о количествѣ сознанія; и отвѣтъ не труденъ: сознаніе въ количественномъ отношеніи не только не абсолютно въ человѣческой природѣ вообще, но до крайности измѣнчиво отъ разныхъ причинъ даже въ одномъ и томъ же человѣкѣ; а представленіе этихъ причинъ предполагаетъ возможность пропедевтики сознанія, или такихъ практическихъ и тео-
