Запорожье — чрезъ проливъ, раздѣляющій Тамань отъ Керчи, по Донскому Лиману и по рѣкѣ Міусу. Здѣсь они плывутъ вверхъ по Міусу покуда можно, а далѣе отъ сей рѣки до Тавчаводы около мили идутъ волокомъ; Тавчавода впадаетъ въ Самару; Самара же изливается въ Днѣпръ выше Койдака. — Казаки рѣдко избираютъ сей путь, по отдаленности его отъ Запорожья. Правда, они отправляются сею дорогою и на поиски, но только тогда, когда флотъ ихъ состоитъ изъ 20 или 25 челновъ, или когда Турки совершенно преграждаютъ имъ устье Днѣпровское».
«Впрочемъ и казаки въ свою очередь попадаются въ западню, если встретятся съ Турецкими галерами среди бѣлаго дня — въ открытомъ морѣ; тогда отъ пушечныхъ выстрѣловъ челны ихъ разсыпаются, какъ стая скворцовъ, и многіе гибнутъ въ морской пучинѣ; удальцы теряютъ все свое мужество и въ быстромъ бѣгствѣ ищутъ спасенія. Но когда рѣшаются на битву, привязываютъ весла по мѣстамъ и вступаютъ въ бой: одни, не трогаясь съ лавокъ, стрѣляютъ безпрерывно изъ пищалей; другіе заряжаютъ ихъ и подаютъ своимъ товарищамъ; мѣткіе выстрелы ихъ не допускаютъ Турковъ до ручной схватки. При всемъ томъ пушки наносятъ казакамъ вредъ ужасный: они обыкновенно теряютъ въ сраженіяхъ съ галерами около двухъ третей своихъ сподвижниковъ, рѣдко возвращается ихъ на родину болѣе половины; но за то эти привозятъ богатую добычу: Испанскіе реалы, Арабскіе цехины, ковры, парчу, бумажныя и шелковыя ткани и иные драгоцѣнные товары. Вотъ главный ихъ промыселъ: они живутъ одною добычею; ибо, возвратясь на родину, ничѣмъ не занимаются».
«Казаки выходятъ на морскіе поиски послѣ Иванова дня, а возвращаются не позже первыхъ числъ августа мѣсяца (218)».
Гораздо позже, именно во второй половинѣ XVIII столѣтія, запорожскія лодки поднимали, каждая до 120 человѣкъ.
«Суда Донскихъ казаковъ», по свидетельству Крюйса, «которыя они называютъ челнами (Czolny), не имѣютъ палубъ и походятъ на Неаполитанскія фелюки или Гишпанскія баркелонги. Корма и носъ у нихъ острые; длиною они отъ 50 до 70 и бо-
Запорожье — чрез пролив, разделяющий Тамань от Керчи, по донскому лиману и по реке Миусу. Здесь они плывут вверх по Миусу, покуда можно, а далее от сей реки до Тавчаводы около мили идут волоком; Тавчавода впадает в Самару; Самара же изливается в Днепр выше Койдака. Казаки редко избирают сей путь по отдаленности его от Запорожья. Правда, они отправляются сею дорогою и на поиски, но только тогда, когда флот их состоит из двадцати или двадцати пяти челнов, или когда турки совершенно преграждают им устье днепровское.
Впрочем и казаки в свою очередь попадаются в западню, если встретятся с турецкими галерами среди белого дня в открытом море; тогда от пушечных выстрелов челны их рассыпаются, как стая скворцов, и многие гибнут в морской пучине; удальцы теряют все свое мужество и в быстром бегстве ищут спасения. Но когда решаются на битву, привязывают весла по местам и вступают в бой: одни, не трогаясь с лавок, стреляют беспрерывно из пищалей; другие заряжают их и подают своим товарищам; меткие выстрелы их не допускают турок до ручной схватки. При всем том пушки наносят казакам вред ужасный: они обыкновенно теряют в сражениях с галерами около двух третей своих сподвижников, редко возвращается их на родину более половины; но зато эти привозят богатую добычу: испанские реалы, арабские цехины, ковры, парчу, бумажные и шелковые ткани и иные драгоценные товары. Вот главный их промысел: они живут одною добычею; ибо, возвратясь на родину, ничем не занимаются.
Казаки выходят на морские поиски после Иванова дня, а возвращаются не позже первых числ августа месяца (218)».
Гораздо позже, именно во второй половине XVIII столетия, запорожские лодки поднимали каждая до ста двадцати человек.
«Суда донских казаков», — по свидетельству Крюйса, — «которые они называют челнами (Czolny), не имеют палуб и походят на неаполитанские фелюки или гишпанские баркелонги. Корма и нос у них острые; длиною они от пятидесяти до семидесяти и бо-
