лочной между кустовъ свернули прямо въ болотистую чащу. Г-жа Боскеткнна потеряла туфлю, которую выловилъ Доримедонтъ и понесъ всю мокрую. Для ловкости она сняла и другую, и продолжала путь босикомъ, предчувствуя важность того, что ей покажутъ и придумывая, какъ наказать сыновей, если они ее обманули.
— Вотъ! произнесъ шепотомъ Сашу къ, показывая на большую щель въ Полукласовскомъ заборѣ. Вероника Платоновна долго не могла пристроиться, наконецъ приникла. Всѣ молчали. Мамаша отвалилась вся красная, какъ піявка.
— Видѣла? — спросилъ Сашукъ.
Но та замотала головой и снова наклонилась къ щели, будто не вѣря собственнымъ глазамъ.
Нѣтъ, ни зрѣніе, ни сыновья ея не обманули. Посреди песчаной площадки, передъ сходомъ съ балкона, невинно, пышно, какъ ни въ чемъ не бывало, нагло (вотъ именно, нагло), бросая алый свѣтъ, стоялъ красный шаръ на клумбѣ и въ немъ, какъ рубиновая пуговица, сбоку отражалось солнце.
Боскеткина сѣла у забора молча. Сыновья стояли почтительно.
— Бѣги домой! бумаги и карандашъ, — наконецъ проговорила она.
Доримедонтъ бросился, какъ лягать, хлюпая по болоту и хлопая туфлей о туфлю. Сашукъ присѣлъ ждать. Мать все молчала. Мальчикъ, желая отвлечь ее отъ печальныхъ мыслей, началъ было:
— Какъ давно у насъ не было ватрушекъ! — но мать взоромъ дала знать, какъ неумѣстны въ настоящую минуту идиллическія мечты. Наконецъ бумагу принесли. Вероника Платоновна написала двѣ строчки и опять мрачно скомандовала:
<span style="color:#005000" title="проселочной">лочной между кустов свернули прямо в болотистую чащу. Г-жа Боскеткнна потеряла туфлю, которую выловил Доримедонт и понес всю мокрую. Для ловкости она сняла и другую, и продолжала путь босиком, предчувствуя важность того, что ей покажут и придумывая, как наказать сыновей, если они ее обманули.
— Вот! произнес шепотом Сашу к, показывая на большую щель в Полукласовском заборе. Вероника Платоновна долго не могла пристроиться, наконец приникла. Все молчали. Мамаша отвалилась вся красная, как пиявка.
— Видела? — спросил Сашук.
Но та замотала головой и снова наклонилась к щели, будто не веря собственным глазам.
Нет, ни зрение, ни сыновья её не обманули. Посреди песчаной площадки, перед сходом с балкона, невинно, пышно, как ни в чём не бывало, нагло (вот именно, нагло), бросая алый свет, стоял красный шар на клумбе и в нём, как рубиновая пуговица, сбоку отражалось солнце.
Боскеткина села у забора молча. Сыновья стояли почтительно.
— Беги домой! бумаги и карандаш, — наконец проговорила она.
Доримедонт бросился, как лягать, хлюпая по болоту и хлопая туфлей о туфлю. Сашук присел ждать. Мать всё молчала. Мальчик, желая отвлечь ее от печальных мыслей, начал было:
— Как давно у нас не было ватрушек! — но мать взором дала знать, как неуместны в настоящую минуту идиллические мечты. Наконец бумагу принесли. Вероника Платоновна написала две строчки и опять мрачно скомандовала:
