Страница:Малышев. Курс гражданского судопроизводства. Т. I (1876).pdf/67

Материал из Викитеки — свободной библиотеки
Эта страница была вычитана


— 56 —

в других статьях говорится, что правонарушителя чада смирят, бьют его, убьют во пса место. В договоре Смоленского князя Мстислава с Ригою встречается такое правило: имет татя, своя ему воля. Везде видны затем следы древней народной расправы: суд происходит в своем миру (1 Рус. Пр. 12), перед добрыми мужами (1 Смол. Дог. 24), перед 12 человеками (1 Рус. Пр. 14: это напоминает шёффенов и присяжных), перед братчиною (Пск. Суд. Гр. 27, 4—5), имущество отыскивается сводом (1 Рус. Пр. 13), права охраняются в закличь (Пск. Суд. Гр. XI, 11, XII, 17). С призванием князей им предоставлено было, между прочим, и право суда, но долгое время они смотрели на него более как на доходную статью, чем как на правосудие. Княжеские люди (в старое время обыкновенно холопы), отроки, тиуны, вирники, наместники, волостели и т. п. занимались более сбором судебных пошлин и штрафов на князя и на себя самих, а решение принадлежало миру или добрым мужам из народа. С течением времени это соучастие двух элементов в суде определялось точнее и постепенно видоизменялось. Так, в новгородских судах от в. князя действуют наместник и тиун и в договорах с князьями обыкновенно встречаются разные ограничения их суда: они не должны замышлять самосуда, мстить судом новгородцам и, главное, они не могут судить в Новгороде без посадника, ни вмешиваться в суд тысяцкого; тиун судит во владычне комнате (одрине) и в суде его участвуют, с правом решительного голоса, из каждого конца новгородского по боярину, да по житьему, да приставы от каждой из тяжущихся сторон (Суд. Новг. Гр. в А. А. Э., т. 1, № 92 и Договоры 1265, 1327, 1471 гг.). Во Пскове рядом с княжеским наместником, с приставами и подверниками от князя действуют городские люди — посадник, сотские, старосты, подверники и приставы (Энгельман, стр. 99 и след.). И в других местах Руси господствует правило, что наместники и тиуны без старост и без лучших людей суда не судят (Онеж. Уст. Гр.), как это признано и судебниками Ивана III и Грозного, из которых особенно последний видит в земском элементе суда главнейшую гарантию правосудия (62, 68—70 ст.).

Нельзя, однако, не заметить, что в московском государстве, вместе с накоплением объективных норм права, постепенно усиливается дьяческий элемент суда, в Москве развивается целая система приказов, а в областях, где старое начало кормления мало-помалу уступило место государственному управлению, при воеводах появляются съезжие или приказные избы; и там и здесь приобретают все более и более влияния на делопроизводство дьяки и подьячие, юристы-практики древней Руси, воспитанные за приказными столами. Кроме того, сами государи московские начинают принимать деятельное участие в суде и над приказами и воеводскими судами установляется контроль боярской думы, напоминающей римский consilium principis. Проводится начало доклада от низших судей высшим[1], размножаются жалобы и переводы дел в Москву. Вместе с тем идет

  1. Которого жалобника не пригоже управити, и то сказать великому князю. Суд. 1497 г., ст. 1.