нецъ, несвойственныя ихъ сану мрачныя обязанности тюремщиковъ.
Осуществить такое положеніе тѣмъ легче и удобо-исполнимѣе, что это не повлекло бы за собою даже какихъ-нибудь измѣненій въ нашемъ уголовномъ законодательствѣ, такъ какъ въ немъ, какъ извѣстно, совсѣмъ не встрѣчается никакихъ правилъ и даже никакихъ указаній относительно монастырскихъ тюремъ, а также порядка заключенія въ нихъ. Правда, 5-я статья „Устава о содержащихся подъ стражею“ гласитъ: „лица гражданскаго вѣдомства въ нѣкоторыхъ случаяхъ присуждаются къ заключенію въ монастырѣ. Порядокъ содержанія ихъ тамъ опредѣляется постановленіями церковными“.
Но, во-первыхъ, очевидно, что здѣсь говорится о заключеніи въ монастырь по суду, а не по административному усмотрѣнію тѣхъ или иныхъ властей; а, во-вторыхъ, выраженіе „заключеніе въ монастырѣ“ нельзя понимать въ смыслѣ заточенія въ монастырской тюрьмѣ. Вѣдь ссылка и заключеніе въ монастыри всегда существовали у насъ, независимо отъ заточенія въ монастырскія тюрьмы. Точно такъ же и теперь лица, ссылаемыя или заключаемыя въ монастыри, помѣщаются въ обыкновенныхъ монастырскихъ кельяхъ и пользуются извѣстной свободой, въ то время какъ лица, обреченныя на заключеніе въ монастырской тюрьмѣ, подвергаются всѣмъ строгостямъ и лишеніямъ тюремнаго режима.
Въ подтвержденіе этихъ соображеній я могъ бы привести множество примѣровъ, когда заключеніе въ монастырь того или другого лица не сопровождалось тюремнымъ заточеніемъ. Укажу хотя одинъ случай, имѣвшій мѣсто въ самое недавнее время. Случай
