ный посѣтитель спѣшитъ возбудить переписку о необходимости освобожденія старика-узника, забытаго въ монастырскомъ острогѣ. Иногда эти представленія имѣли благопріятный исходъ, и узникъ получалъ свободу.
Справедливость требуетъ замѣтить, однако, что бывали случаи, и даже нерѣдко, когда эта свобода приходила слишкомъ поздно: арестантъ, изжившій всю свою жизнь въ стѣнахъ тюрьмы, не имѣлъ уже силъ воспользоваться свободой, которую возвращали ему наканунѣ его смерти. Такой именно случай былъ, напримѣръ, съ только-что упомянутымъ нами арестантомъ Антономъ Дмитріевымъ. Необычайно печальна была судьба этого человѣка: ему пришлось просидѣть въ одиночномъ заключеніи Соловецкаго каземата цѣлыхъ 65 лѣтъ!
Ему было уже около 90 лѣтъ отроду, когда вдругъ настоятель монастыря объявилъ ему, что онъ свободенъ, что онъ можетъ покинуть, наконецъ, мрачную тюрьму, въ которой была похоронена почти вся его жизнь, можетъ отправиться теперь на всѣ четыре стороны… Несчастный старикъ заявилъ, что идти ему теперь уже некуда и не къ кому, такъ какъ всѣ связи съ родиной и родными давнымъ давно утрачены и что онъ не хочетъ выйти изъ тюрьмы. Тогда ему было великодушно разрѣшено „доживать свой вѣкъ въ тюрьмѣ не въ родѣ арестанта“. Онъ умеръ въ 1880 году, „не раскаявшись въ своихъ заблужденіяхъ“.
Лицъ, сосланныхъ безъ обозначенія срока, „впредь до исправленія“, въ спискѣ арестантовъ 1855 года значится 11 человѣкъ. Изъ нихъ Семенъ Шубинъ, напримѣръ, пробылъ въ монастырскомъ острогѣ 63 года, такъ какъ до самой смерти оставался „не-
