скихъ узниковъ. Къ этому еще присоединяется одно обстоятельство, которое при оцѣнкѣ нравственнаго воздѣйствія и вліянія, оказываемаго монастырской тюрьмой на ея арестантовъ, нельзя не признать весьма важнымъ и существеннымъ.
Огромное большинство заключенныхъ — глубоко религіозные, горячо вѣрующіе люди, они хотятъ молиться, такъ какъ это давно уже сдѣлалось ихъ органической потребностью, но молиться, ежеминутно чувствуя на себѣ устремленный на васъ подозрительный взглядъ часового солдата, тяжело, непріятно, оскорбительно. Арестантъ прикрываетъ чѣмъ-нибудь отверстіе въ двери, становится на молитву и весь отдается религіозному чувству, охватившему его, но въ ту же минуту раздается сильнѣйшій стукъ въ дверь, и грубый голосъ съ ругательствами требуетъ немедленно открыть отверстіе. Никакія просьбы арестанта въ этомъ случаѣ не помогутъ.
— „Не знай ты молишься, не знай ты стѣну копаешь“, — говорятъ въ оправданіе себя часовые солдаты.
Въ нѣкоторыхъ монастыряхъ до недавняго времени имѣлись особыя воинскія команды, на обязанности которыхъ лежало нести караульную службу при монастырской тюрьмѣ. Такъ, при Соловецкой монастырской тюрьмѣ находилась воинская команда, состоявшая сначала изъ 50 человѣкъ солдатъ и одного оберъ-офицера. Впослѣдствіи число солдатъ было уменьшено до 23 человѣкъ. Въ послѣднее время какъ солдаты, такъ и офицеръ каждый годъ смѣнялись. Эта мѣра вызвана была главнымъ образомъ тѣмъ обстоятельствомъ, что нерѣдко бывали случаи, когда солдаты, находившіеся въ постоянныхъ сношеніяхъ съ заключенными, мало-по-малу прони-
