на угождение своему султану. Это наполняет целиком женскую жизнь; женщина настолько опустошена, что начинает рыскать по балам, театрам, устраивает благотворительные вечера, — вообще проводит время в унизительной праздности. Она делается куклой, внутренне пустой, тем презренным существом, каким является большинство наших светских дам.
Лицемерное общество установило правило, которое говорит, что женщина должна быть верна. На самом же деле эта пустая женщина легко подпадает соблазну мужчин, и вся жизнь буржуазного общества в такой мере переполнена кадрилью „шассе круазе“, сменой кавалеров и дам, что три четверти буржуазной литературы основаны на этом материале.
Но есть семьи, где женщина становится хозяйкой. Она носит связку ключей на поясе, она знает, сколько у нее бутылок наливок, она сама кормит детей, не выходит из кухни, из детской; от нее пахнет пеленками и пригорелыми котлетами, это те ароматы, которые она всюду за собой носит. Она не смотрит на мужа, как гетера, как желанная самка. Она говорит: „зато я его вкусно кормлю и ему не изменяю“.
У Андреева есть чудное выражение. Жена выходит к мужу в капоте с густым трауром на ногтях. Муж говорит: „ты бы, хоть, милая, как-нибудь приоделась“. Она отвечает: „чай, я порядочная женщина“.
Эта женщина, отдавшаяся устройству домашнего очага, думает только о том, чтобы свести концы с концами, чтобы муж не голодал, чтобы заштопать его поношенные брюки. Женщина погружена в эту работу. Чем ниже мы будем спускаться, тем больше увидим, что женщина превращается в труженицу, задавленную рабыню. Это уже каторга: женщина из куклы превращается
