— Ну, слава Богу, добрался-таки домой,—сказалъ Лѣнтяй, вздохнувъ съ облегченіемъ.
Когда онъ подошелъ ближе къ околицѣ, навстрѣчу ему выбѣжало нѣсколько деревенскихъ ребятишекъ. Прищурившись разглядывалъ онъ ихъ, но никакъ не могъ припомнить ни ихъ именъ, ни именъ ихъ родителей.
— Чьи же вы будете?—спросилъ онъ одного изъ нихъ, мальчугана лѣтъ семи, быстроглазаго и востроносаго.
— Да мы, дѣдушка, Петра Парфенова, внуки,—отвѣчалъ мальчуганъ.—А ты самъ откуда пришелъ? Видно, чай, издалека? Весь ты въ пыли и, какъ лунь, сѣдой.
Слушаетъ Лѣнтяй и не вѣритъ своимъ ушамъ.
— Ну, слава Богу, добрался-таки домой, — сказал Лентяй, вздохнув с облегчением.
Когда он подошел ближе к околице, навстречу ему выбежало несколько деревенских ребятишек. Прищурившись разглядывал он их, но никак не мог припомнить ни их имен, ни имен их родителей.
— Чьи же вы будете? — спросил он одного из них, мальчугана лет семи, быстроглазого и востроносого.
— Да мы, дедушка, Петра Парфенова, внуки, — отвечал мальчуган. — А ты сам откуда пришел? Видно, чай, издалека? Весь ты в пыли и, как лунь, седой.
Слушает Лентяй и не верит своим ушам.
