между тѣмъ какъ для нихъ было бы гораздо безопаснѣе оставаться въ полномъ невѣдѣніи этихъ пороковъ. Наилучшее исправительное средство, какъ я уже говорилъ,—выразить удивленіе по поводу поступка, вызваннаго порочной склонностью, лишь только онъ усмотрѣнъ у ребенка. Напр., если вы уличили его во лжи или какой-нибудь скверной штукѣ, скажите ему, что вы поражены его поступкомъ, какъ страшной и неслыханной вещью, которой вы никакъ не ожидали отъ него,—чтобы такимъ образомъ совершенно пристыдить его и воздержать этимъ отъ повторенія подобнаго проступка.
§ 86. Но здѣсь мнѣ, вѣроятно, возразятъ, что, что бы я ни говорилъ о покладистости дѣтей и вліяніи на нихъ стыда и одобренія, все таки есть такіе ребята, которыхъ ни за что не засадишь за книги и ученье иначе какъ розгами. Однако въ подобномъ возраженіи мнѣ слышится обычная рутина школъ, не терпаящая заимствованія новыхъ пріемовъ оттуда, гдѣ имъ можно было бы научиться; иначе, почему обученіе латинскому и греческому языкамъ требуетъ розги, а французскому и итальянскому можно учиться безъ этого? Вѣдь учатъ же дѣтей фехтованію и танцамъ, не прибѣгая къ побоямъ, точно такъ же какъ они могутъ вполнѣ прилежно заниматься ариѳметикой, рисованіемъ и т. п. безъ всякаго сѣченья. А это наводитъ на мысль, что или есть нѣчто странное, противоестесственное и мало отвѣчающее возрасту дѣтей въ предметахъ нашихъ школъ и въ методѣ ихъ преподаванія, разъ дѣтей нельзя заставить заниматься ими иначе, какъ при помощи розогъ, да и то съ большимъ трудомъ,—или совершенно ошибочно думать, будто древнимъ языкамъ нельзя научить, не прибѣгая къ розгамъ.
§ 87. Но допустимъ, что между дѣтьми есть такіе нерадивые лѣнтяи, которыхъ ни за что не засадишь за ученье одними кроткими пріемами (ибо нужно признать, что между дѣтьми попадаются разныя натуры). Однако изъ этого еще не слѣдуетъ, что грубая дисциплина розги должна распространяться и на всѣхъ остальныхъ дѣтей. Ни одного ребенка
