вается опытность, благодаря общенію съ людьми совершенно иного характера, нравовъ и образа жизни, чѣмъ какіе знакомы путешественнику по его приходу или околотку. Однако время, выбираемое обыкновенно для путешествія молодыхъ людей, а именно отъ шестнадцати до двадцати лѣтъ—какъ разъ то, когда они наименѣе способны извлечь эту двоякую пользу. Настоящей порой для дого, чтобы изучать иностранные языки и пріучаться къ правильному произношенію на нихъ, долженъ быть, по моему мнѣнію, возрастъ отъ семи до пятнадцати или шестнадцати лѣтъ; но въ этомъ возрастѣ молодые люди непремѣнно должны имѣть подлѣ себя воспитателя, который наряду съ языками могъ бы учить ихъ и другому. Отсылать же ихъ изъ-подъ родительскаго надзора въ далекіе края подъ руководствомъ воспитателя въ то время, когда они уже мнятъ себя черезчуръ взрослыми для того, чтобы ими управляли другіе, хотя въ то же время не имѣютъ ни достаточно опытности, ни благоразумія, чтобы самимъ управлять собою, значило бы подвергать ихъ наибольшимъ опасностямъ въ такое время, когда они наименѣе ограждены отъ нихъ. До наступленія этой бурной и переходной эпохи можно надѣяться, что воспитатель сохранитъ еще свой авторитетъ, что до пятнадцати, шестнадцати лѣтъ ни кипучесть возраста, ни искушенія и примѣры другихъ не отобьютъ мальчика отъ рукъ воспитателя; но затѣмъ, когда онъ вступитъ въ компанію взрослыхъ и самъ начнетъ считать себя таковымъ, когда начнетъ находить удовольствіе въ порокахъ, гордиться ими и думать, что ему стыдно находиться долѣе подъ руководствомъ и контролемъ другого,—то чего можно ожидать отъ самаго заботливаго и благоразумнаго воспитателя, разъ онъ не имѣетъ никакой возможности принудить своего питомца къ повиновенію, а питомецъ не чувствуетъ ни малѣйшей склонности повиноваться и, подстрекаемый горячей кровью и господствующими нравами, склоненъ скорѣе, слѣдовать примѣрамъ своихъ товарищей, столь же благоразумныхъ, какъ и онъ самъ, чѣмъ убѣжденіямъ наставника, на котораго смотритъ теперь, какъ на врага своей свободы? И въ
