вёт его «Тирином», третье — «Тыриновым», в четвёртом он является «Хведором Тырянином» и т. д. Наибольшей полнотою и связностью отличается среди других разносказов своих сказание, подслушанное-перехваченное из народных уст одним из собирателей памятников народного слова в деревне Саларевой, Московской губернии.
Перед слушателями сказания восстают три ярко обрисованных облика седой старины: царь Констинкин Самойлович (Костянтин Сауйлович — по иному разносказу), Федор Тирянин — «млад человек», царское «чадо милое», и матушка этого чада — «Феодориса и Микитишна». Все сказание с первого до последнего стиха выдержано в народном духе. «Молился царь Констинкин Самойлович у честной святой заутрени», начинает свою размеренную речь безымянный песнотворец-сказатель. «Прилетала калёна стрела, на стреле было подписано: — Царь Констинкин Самойлович! Отдай град ты охотою; не отдашь град охотою, мы возмём град мы неволию!». Прочитал грозную надпись, не смутился духом богомольный царь: вышел он, по словам сказания, «на крыльцо на паратное», «он скричал» (воскликнул) громким голосом: «Вы люди, мои могучие, все гости почётные! Кто постоит за город Ерусалим и за всю веру крещёную, за мать Божью Богородицу?» Не отозвался ни один могучий человек, ни один почётный гость на царев клич: «А старый прячется за малаго, а малаго и давно не видать». Несмотря на это, не остался призыв «постоять за город Ерусалим» гласом вопиющего в пустыне: «выходила выступала его чада милая, и млад человек и Федор Тиринин, всего от роду двенадцать лет». Вышел отрок, к стыду могучих людей — почётных гостей, и держал речь к отцу-государю: «Родимой ты мой батюшка, царь Констинкин Самойлович! Уж и дай мне благословленье, уж и дай мне коня добраго, уж и дай мне сбрую булатную: поеду против царя июдейскаго, против силы жидовския!» Изумился царь, изумившись — говорит сыну: «Ой, чада мое милое, млад человек и Федор Тиринин!
