не может, по народной примете, остановить или задержать могучий наступательный ход весны-красной.
Бегут с гор вешние воды, шумят они, разбегаются по ложбинам ручьями быстрыми, поят ручьи поля, снегом крытые; все больше да больше проталин становится — куда ни кинешь взгляд. И солнышко ярче греет, и жаворонки, умильные Божьи пташки, заливаются — что ни день — все голосистее, — так и рассыпают серебро своих трелей над нивами земными с высоты полей небесных. «Дарья — грязная пролубница» обломает 19-го марта бережки у прорубей; посинеет лед, начнет его пучить-вздымать: вот-вот, того и гляди, тронется!.
Конец подходит позимнему март-месяцу, — Благовещенье, великий праздник (25-е марта), на двор глядит, чтобы завершить своим приходом последнее звено пестрой цепи предвесенних народных праздников — больших и малых — и начать собою вешние. У Благовещенья — свои вести-приметы, свои особые поверья, свои исконные обычаи стародавние.
